Чакра Фролова

Испугавшись, что Кучник его опередит и все испортит, Фролов быстро выпалил:

– Я – Фролов, он – Кучник. Кинорежиссеры. Идем через линию фронта к своим.

– Унд вос зол их дамит? – повернулся Абрам к рыжебородому Гаду.

– Э нет, – влез Кучник. – Так не пойдет. Идиш-шмидиш, вос, дос… Давайте нормальным языком. А то мы тут стоим, ничего не понимаем в вашей абракадабре.

Фролов мысленно чертыхнулся, подумав, что ему везет на спутников. И Никитин, и Кучник были в чем-то схожи: башковиты, говорливы, неплохо ориентировались в ситуации. Но если Никитин мог найти общий язык с кем угодно (да и с этими бы нашел – даром, что русский), то Кучник умудрялся портить отношения на ровном месте.

Абрам, к счастью, не обиделся.

– Между прочим, мы находимся на территории Белоруссии, – сказал он на чистом русском языке, хотя и с легкой украинской мелодикой. – А на гербе Белорусской Социалистической Республики написано «Пролетарии, всех стран соединяйтесь!»

– И что?

– А то, что один из четырех языков, на котором это написано, – идиш. Так что «абракадабра», как вы изволили выразиться, есть официальный язык республики. Но если вам так интересно, что я спросил… я спросил, что мне с вами делать?

– Накормить и отпустить, – быстро подсказал Кучник.

– Ладно, – неожиданно согласился Абрам и собрался уходить.

У Фролова отлегло от сердца. Но тут рыжебородый что-то шепнул командиру, и тот замер.

– Так вы – дезертиры? Дезертиров я расстреливаю.

Он глянул на Яшу и мотнул головой.

– Расстрелять.

– Эй-эй! – встрял Кучник. – Какие еще дезертиры?! Ни формы на нас, ни оружия. Кто ж так бежит из армии?!

– М-да? – задумался Абрам и поглядел на рыжего, как бы советуясь. – Ну ладно. Отменяем расстрел.

Легкость, с которой командир назначал и отменял расстрелы, несколько озадачила пленных.

– Слава богу, – успел выдохнуть Кучник.

Но тут Абрам задумался и поморщился.

– Нет, придется расстрелять. Гад вас сюда привел – значит, показал, где мы прячемся. Военное время, сами понимаете.

– Вот же ж гад! – вокликнул Кучник безо всякой иронии, но рыжебородый, который и без того точил зуб на Семена, вздрогнул.

– Да мы никому не скажем, – попытался исправить ситуацию Фролов. – И вели нас в полной темноте.

– Да? – хмыкнул командир. – Ну тогда не будем расстреливать.

Опешив от очередного витка волюнтаризма (который, судя по всему, был основным жизненным принципом Абрама), пленные переглянулись, но тут снова встрял рыжебородый. Причем встрял на русском – явно затем, чтобы его поняли.

– Мы их в березняке взяли – наверняка, из отряда Михалюка.

– Михалюка? – нахмурился Абрам и цокнул языком. – Тогда придется одного расстрелять.

– Какого к черту Михалюка?! – возмутился Кучник. – И что значит «придется»? У вас что, прям-таки и выбора нет?! И почему «одного»?

– Можем обоих, – пожал плечами Абрам.

Тут только Фролов, наконец, связал воедино историю со вчерашними партизанами и абрамовский отряд. Те, видать, и были михалюковцы, раз так недобро отзывались об абрамовцах. Он ткнул локтем Кучника. Но тот уже и сам догадался.

– Так мы как раз от Михалюка и сбежали! Вам же русским языком сказали! Идем из Минска…

– Я там не был, – мрачно перебил Абрам.

– Сочувствую. Столица республики, между прочим. Той самой, где один из официальных языков – идиш. А этот ваш Михалюк хотел заставить нас идти через минное поле! Ну я караульному съездил по физиономии, мы и сбежали.

– По физиономии?!

– По физиономии.

Абрам неожиданно расхохотался. Расхохотались и все, кто слышал этот разговор. Даже Ицхак хихикнул, но как-то печально, ибо понял, что расстрела не будет, а значит, фляжки ему не видать. Один только рыжебородый остался безучастным к всеобщему веселью.

– А самому Михалюку, случайно, не перепало? – спросил Абрам, отсмеявшись.

– Самому нет, – честно признался Кучник.

– Жаль.

– Чем же он вам насолил? – осторожно поинтересовался Фролов.

– Долгая история, – поморщился Абрам. – Не уважает чужую территорию. К тому же на прошлой неделе к нему забрел один из наших бойцов. Так он его заставил поле разминировать. Как вас. В итоге тот остался без ступни. Кстати, никакой стратегической важности это поле не несет. Просто он хочет его разминировать, чтоб самому не подорваться. Вот и гоняет всех. Зо эйн шмок [24].

– Да я смотрю, вы тут совсем одичали, – разозлился Кучник. – Развели феодальные княжества…

Чувствовалось, что евреи в таком количестве его в принципе раздражали.

– Не мы войну начали, – хмуро отрезал Абрам.

– Ясное дело.

– Да я не про немцев. Я про Михалюка.

– Опять Михалюк! Вы вообще с кем воюете?! С Михалюком или с фашистами?!

Абрам задумался.

– С фашистами.

Потом добавил:

– И с Михалюком.

– Аа, ну понятно. Два главных зла в мире осталось: немецкий фашизм и товарищ Михалюк.

Абрам снова задумался, но судя по тому, что иронию он не понял, фашизм и Михалюк были для него явлениями вполне равноценными.

– Ну дайте хоть поесть, что ли, – неожиданно сменил тему Кучник.

– Завтрак у нас в восемь.

– Вы что тут, еще и по расписанию питаетесь?!

– Конечно, сразу после молитвы.

– Молитвы?!

– А как же? Порядок должен быть.