Чайная роза

По субботам работали вполовину меньше, но и это время казалось бесконечным. Минтон выжимал из Фионы и остальных упаковщиц все соки. Конечно, надсмотрщик не виноват. Он лишь выполняет приказы самого Бертона. Фиона подозревала, что хозяин ненавидел закон, обязывающий его предоставлять работникам полувыходной день, и потому заставлял их помучиться. Перерывов по субботам не было. Все пять долгих часов упаковщицы проводили на ногах. Фиона считала удачей, если ее ноги просто деревенели. Хуже, если в них появлялась тягучая боль, начинавшаяся с лодыжек и добиравшаяся до спины. Но убийственнее всего был отупляюще монотонный характер их работы: наклеить этикетку на банку, отвесить чай, наполнить банку, запечатать ее и поставить в ящик, после чего все повторялось. На ясный, живой ум, каким обладала Фиона, монотонность действовала губительно. Бывали дни вроде сегодняшнего, когда она думала, что сойдет с ума, когда казалось, что ей уже не выбраться из этого ада. Может, все ее жертвы напрасны, а большие планы никогда не осуществятся?

Фиона вытащила шпильки из тяжелого пучка на затылке и распустила волосы. Потом расшнуровала и сбросила сапоги, сняла чулки и вытянула длинные ноги. Они и сейчас еще болели от многочасового стояния. Прогулка к реке ничуть им не помогла. В мозгу зазвучал материнский упрек: «Девочка моя, будь у тебя хоть капелька соображения, ты бы не шлялась по берегу, а сразу вернулась домой и легла отдохнуть».

«Как можно не пойти на реку?» – удивлялась Фиона. Она смотрела на Темзу, серебрившуюся в лучах августовского солнца. Кто откажет себе в таком удовольствии? Бойкие речные волны ударялись об основание Старой лестницы, обдавая Фиону брызгами. Она смотрела, как волны подбираются к ней. Может, река хотела прикоснуться к пальцам ее ног, покружиться вокруг лодыжек, увлечь в манящие воды и унести далеко-далеко? Ах, если бы она смогла отправиться вслед за водой!

Фиона смотрела на неутомимую воду и ощущала, как Темза вымывает из нее усталость. Она сильно устала за неделю. Свидетельство тому – темные круги под ее лучистыми глазами и болезненная скованность в молодом теле. Но сейчас все это уходило, сменяясь ликованием. Река восстанавливала Фиону. Со слов других она знала, что к западу от Уоппинга находится Сити – центр торговли, место, где расположены правительственные здания. Сити называли сердцем Лондона. Если это правда, тогда Темза – его кровь. При виде речных красот сердце Фионы билось учащеннее.

Темза представлялась Фионе средоточием всего красивого и волнующего, что было в мире. Вверх по реке поднимались корабли. Их трюмы были заполнены товарами со всех уголков необъятной Британской империи. Фиона смотрела на них, не переставая удивляться. Сегодня Темза напоминала оживленную улицу с непрестанным движением. Воды разрезали маленькие юркие ялики и лихтеры, причаливая к большим судам, стоящим на якоре. Эти лодки служили паромами, подвозя и увозя людей. Массивный пароход был полон решимости освободить себе путь и буквально отпихивал судно поменьше. Старенький траулер, ловивший треску в ледяных водах Северного моря, попыхивал трубой, держа курс к Биллингсгейту. Вверх и вниз по реке сновали баржи, требуя друг от друга уступить место. Они приставали к берегу, выгружая где тонну мускатных орехов, где мешки кофе и бочки с патокой. Шерсть, вино, виски. Тюки с табаком. И нескончаемые ящики с чаем.

Куда ни глянь – повсюду купцы. Они стояли на свайных причалах, разговаривая с капитанами, двигались между ящиками, бочками и штабелями поддонов. Торопливые, властного вида. Едва корабль приставал к берегу, они спешили сюда из Сити – проверять свои товары. Купцы приезжали в экипажах, и у каждого – трость, хотя они и не хромали. Они щелкали золотыми крышками карманных часов. А их руки! Белые, ухоженные. Фионе с трудом верилось, что у мужчин могут быть такие руки. Купцы носили сюртуки и цилиндры. Вокруг них суетились клерки с конторскими книгами. Те всюду совали свой нос, морщили лоб и что-то помечали в книгах. Купцы представлялись Фионе алхимиками, способными превращать обычные товары в золото. Ей отчаянно хотелось войти в их круг.

Фиону не заботило, что предпринимательство – не женское занятие и уж тем более не для девчонок с окрестных улиц. Мать не уставала напоминать ей об этом. Девчонки с окрестных улиц учились стряпать, шить и вести хозяйство, чтобы найти мужей, которые будут их обеспечивать не хуже родных отцов. «Глупость!» – так отзывалась мать о ее мечтах, советуя дочери поменьше торчать на реке. Лучше бы песочное тесто делать научилась. А вот па не считал ее мечты глупыми. «Надо мечтать, Фи, – говорил он. – Если мечты исчезнут – сразу топай к гробовщику. Без них ты все равно что покойница».

Завороженная рекой, Фиона не услышала шагов. К Старой лестнице подошел парень. Он стоял и улыбался, глядя на Фиону и не решаясь ее потревожить. Потом он обнаружит свое присутствие, а пока ему хотелось полюбоваться ее стройной фигурой. Фиона сидела, прямая как струна, в окружении замшелых камней и черной полосы речного ила.