Чай со слониками

Когда они спустились, Любаша пошла в дом, а Игорь Иванович присел на лавочку и медленно оглядел участок. На яблоне сидел красноголовый дятел и звонко стучал по стволу, извлекая на свет шершавых блестящих короедов. Игорь Иванович достал пачку сигарет, и от неловкого и резкого движения дятел улетел, взмахнув крыльями, как последняя электричка. Слева за забором сквозь натянутую на столбы рыболовную капроновую сеть виднелись заросли черноплодной рябины и терна с черно-фиолетовыми плодами. За спиной стоял железный забор, за которым на детской площадке шумели дачные дети. Соседи справа делали бараний шашлык, и теплое дыхание поджаренного мяса сопровождалось их подвыпившим мычанием, похожим на разговор доярки с несмышленым теленком. С востока наползала лиловая грозовая туча. Люба стояла в проеме незастекленного окна с веником и совком и улыбалась кому-то неизвестному, но не ему. От Любаши веяло несобранной пшеницей и только что испеченным хлебом, юбка чуть сползла на бедра, между ними виднелась еле заметная бледная полоска незагорелой, незрелой, нежнейшей кожи. Игорь Иванович встал с лавочки, поднялся на холм, вошел в дом и оказался в проеме двери. Люба не замечала Игоря и, наклонившись к нему спиной, подметала пол.

Пошел дождь, запах сырости проник в дом, с крыши закапало на землю. Так как водосток еще не был сделан, то лило по всему периметру, и от этого стояла стена воды, в какую сторону ни посмотри. Игорь Иванович присел на крыльцо и глубоко затянулся сигаретой. Белесая «Ява» тянула веником, но он к этому запаху привык и не мог курить новомодные сигареты. Затушив окурок, Игорь полез на второй этаж по приставной лестнице и растянулся на полу. Чувство, что за ним наблюдают, не оставляло его.

3

Савушкин бросил машину у въезда в СОТ. Вынул из багажника сверток с пистолетом, поставил машину на сигнализацию, проверил, закрыты ли двери, и пошел по дороге к дачному участку. Идти было минут пять вдоль краснокирпичных особняков москвичей. Иногда из-за поваленных деревянных заборов торчали полусгнившие щитовые дома заводчан. Кто-то даже до сих пор выращивал картошку, а некоторые самые стойкие лелеяли огурцы и помидоры в полиэтиленовых теплицах, на солнце похожих на ледяные горки, особенно если теплицы были круглые, собранные из алюминиевых полуколец.

За Савушкиным увязалась собака сторожа, черно-белая и заливистая, когда находилась на привязи. Сейчас же пес сорвался с цепи и являл окружающему пространству теплый и податливый характер, не спеша труся за Олегом и виляя толстым хвостом. За сто метров до подхода к дачному участку Савушкин услышал, как поет его жена.

– Сердце, тебе не хочется покоя, – пела Любаша, и ее звонкий радостный голос, столь любимый, почему-то сейчас раздражал Савушкина. Он встал за забором и прислушался. Никого, кроме Любы, не было слышно. Тогда Олег обошел участок слева, вошел в заросли черномазого терна и увидел Игоря Ивановича, стриженая голова которого торчала из окна второго этажа. Он задумчиво шевелил губами и что-то прикручивал шуруповертом.

Савушкин развернул битловскую футболку и достал пистолет. Он прицелился в Игоря Ивановича, но забыл снять оружие с предохранителя, выстрела не последовало. В этот момент Игорь посмотрел в сторону зарослей и разглядел Олега. Савушкин, понимая, что его заметили, бросил пистолет в кусты и поспешил в сторону калитки. Хотел открыть ее ключом, но калитка была не заперта. На ключе болтался коричневый брелок в виде олимпийского мишки, сохранившийся у Олега с самого детства, когда он, восьмилетний, ходил с отцом на открытие Олимпиады-80, пил лимонад и рассматривал чернокожих атлетов. Помнится, Савушкин так засмотрелся на них, что у него выпал из рук леденец-звездочка и рассыпался сладкими осколками по влажному асфальту. Негр засмеялся и наклонился к нему с высоты своего двухметрового роста. Негр был баскетболистом и приехал из Анголы. Баскетболист поднял Олега на руки, и тот очутился выше всех, выше Останкинской башни.

Любаша разглядела мужа и засмеялась.

– Это мой Олег приехал, – сказала она Игорю Ивановичу.

– Здравствуй, – Игорь протянул Савушкину мозолистую, заскорузлую руку с черными ногтями. Олегу не хотелось здороваться с Игорем Ивановичем, но он все-таки переборол себя и пожал протянутую ладонь, ощутив тяжесть рукопожатия.

Любаша подошла к Олегу и обняла его, поцеловав в губы. Игорь Иванович отвернулся и, что-то насвистывая, пошел к вагончику. Он немного сгорбился и со спины напоминал костыль в руках инвалида.

– Как он смотрит на тебя, – сказал Олег.

Люба ничего не ответила, подошла к колодцу и набрала воды. Скрипнула дверца, и противный режущий звук распространился по всему участку, словно заводской гудок.

Соседи слева за забором под баян орали «Мурку». Маленький семилетний рахитичный мальчик наигрывал знакомый мотив, а нестройный хор мужских и женских голосов, как в караоке, нескладно и надрывно тянул:

– Мурка, ты мой Муреночек!