Carte Blanche 2: Reload (СИ)

— Это я сама решу, — а девчонка будто издевается, высасывая из него кровь даже сейчас. Возможно, её привело сюда банальное любопытство и ей действительно здесь нечего делать, но она не упустит шанса помозолить глаза и повертеть хвостом перед тем, кого дразнить сейчас отчего-то дико потешно. — Ну, ещё увидимся, — задорно вскидывает бровями и хочет уйти, но снова резкая хватка, снова рывок, он дёргает её на себя и теперь их лица на непозволительно маленьком расстоянии. Только слов нет. Лишь его прерывистое дыхание.

— Я теперь твоих выходок терпеть не стану... — прошло то время, и он отчаянно пытается дать ей это понять. Но на девчонку не действует, она продолжает стервозно улыбаться и в то же время смиренно ждёт, пока Вишну отпустит её руку. Эдакая смесь покорности и блядства в глазах, искрящих какой-то ненормальной любовью к запредельному.

Но эти глаза когда-то его покорили, и сейчас он просто морально не силён противостоять её напору, под которым она так искусно прессует его личность.

Пытается прикрикнуть, применить силу, всячески показать, что уже не тот влюблённый мальчишка, но её не проведёшь. Рентгеновский взгляд своё делает даже в темноте, оснащаясь кошачьими инстинктами.

И рука слабнет, и мысли врозь, и он снова провожает её силуэт и не двинется с места, пока блондинка не скроется за отсеком.

Одно только хорошо: на милующуюся с Максом Килиан теперь можно реагировать куда проще.

Обратная сторона медали: Оксана здесь, и его душу она в покое точно не оставит.

— Ты случайно не заболела? — Морт закрывает дверь за обоими и принимается разуваться. — Весь вечер попкорн запивала, блять, соком. — И это он так удивляется всего лишь своим словам. У кассы, кстати, удивления было — не оберёшься.

— Тебе сколько раз говорить, что после пива я каждые десять минут мочевой опустошить бегаю? — без нервов, спокойным тоном, потому что у Михайлова провалы в памяти — явление редкое, но меткое.

— А... да... — чешет репу, по карманам клацает, нащупывая пачку сигарет. — Я курить. — И снова обувает кеды на ноги. Это к слову о хорошей памяти.

— А я в душ, — Лера душевно улыбается и бредёт в комнату, снимая вещи.

Раздевается догола, достаёт из шкафа молочное банное полотенце.

Неспешные шаги к ванной комнате, она закрывает дверь на замок и открывает кран, так как тешилась всё это время мыслью расслабиться в тёплой воде. Выливает немного пены, чтобы ароматнее было. А после аккуратно погружается в воду, откидывая голову и прикрывая глаза. Вода из крана продолжает литься небольшой струёй, скоро будет полная...

Короткие всплески капель, когда девушка шевелит руками, поправляя волосы. Но этот шум не перебьёт её мысли, уж слишком в голове всё ярко. Ярко и туманно одновременно, как будто непрекращающиеся повторы фильма памяти не дадут спокойно спать ещё долго, да и весь сюжет словно вчера родился, хоть прошло уже достаточно времени. Почти три недели, кажется...

Flashback

— Привет.

— Привет.

Формальности пройдены, она пришла сюда только ради слов благодарности, можно не медлить.

— Я... — но всё же мнётся, теребит отросшими ногтями заусенцы, коих немало, кусает губы, — я хотела... — хотела бы не стоять тут, как баран, который двух слов связать не может, — в общем, спасибо тебе, — это уже ближе к делу. — Ты мне жизнь спас, а я с того момента даже в глаза тебе не посмотрела... — через слово запинается, понимая, что этот раз — первый с того момента, когда она последний раз имела возможность с ним поговорить вот так, с глазу на глаз.

Внутри всё ещё что-то дрожит, что-то мешает вдохнуть и вернуть на место ровный пульс. Глаза бегают, едва на нём останавливаясь. Она хочет, явно хочет сказать больше, но чёртово волнение мешает.

— Это всё? — вопрос Макса — как пинок. Но только в свои ворота, и Лера быстро кивает, разворачивается, спешит унести отсюда ноги.

По крайней мере, она сказала главное. Просто потому что это было жизненно необходимо.

А ещё жизненно необходимо было поставить в этой истории точку. А история эта просто-напросто затянулась, оставляя за собой след многоточия, когда она выплакала из себя практически все слёзы. Когда корила свою стервозность и закрыла собственной короной глаза, мешающие разглядеть в человеке рядом нечто большее, чем просто очередного ухажёра. А бегающих за ней было, к слову, не мало. Но ведь именно из-за неё он тогда слетел с катушек. Из-за неё оказался в доме Депо. И из-за неё угодил под пулю. И кто тому виной? Правильно, Морт. С которым она сейчас, кстати, чувствует себя вполне комфортно.

И не просто комфортно. Этот человек практически с ноги выбил дверь в её жизнь, навёл там свои порядки и повернул её голову на все сто восемьдесят. И ей, чёрт возьми, роль послушной девочки понравилась куда больше той, которую она играла почти всю свою сознательную жизнь.

— Чёрт, — тормозится в коридоре, пытаясь вслушаться в собственный внутренний голос.