Carte Blanche 2: Reload (СИ)

— И, желательно, не делай всё так, будто в ваших отношениях всё решаешь ты. Мужчина должен чувствовать себя мужчиной, а не зависящим от бабского настроения индюком, — вот так вот. Интересно, этот косой взгляд, который мне уловить удалось, значил посыл Оксане, или всё-таки девице, которая слева от него сидит?

— Только не расстилайся перед ним полностью, а то ещё подумает, что ты у его ног, готова любой его каприз исполнить, стоит ему на тебя сверху вниз посмотреть, — это уже интересней. И Окс, кажется, понимает, что слова Наташи — некая ответочка Артёму. И оба нагло прикрываются нотациями. Дескать, жизни стерву учат.

— Но всё же он должен знать, что этого взгляда должно порой хватить, дабы ты за ним следовала и не перечила. Это, знаешь ли, закаляет мужской стержень, — Депо даже голос повышает, чтобы перебить. И теперь мы с Окс, откинувшись на спинку, молча наблюдаем за этой перепалкой, попивая пивко.

— Главное: не дать себя использовать. А то, знаешь ли, ему моча в голову ударит, и ты должна будешь, поджав ушки, подстраиваться под его настроение, — Наташ, мне уже смешно, прекратите...

— А дабы под это настроение не подстраиваться, ты должна своего мужчину чувствовать, и лишний раз его терпение не испытывать, — кстати, смешно уже не только мне. Окс даже первый раз за этот совместный вечер улыбается слегка, на меня поглядывая.

А эти двое фактами продолжают стрелять, пока намертво не забывают, с чего вообще начали, и какую тему обсуждали.

И под этот бурный поток непрекращающегося диалога я молча тычу в Оксану пальцем, обращая на себя её внимание. Киваю, мол, давай свалим отсюда, и девчонка на лету схватывает, тихо стаскивая со стола тарелку с креветками. Я же беру оставшуюся двушку пива, и мы синхронно поднимаемся, пока сладкая парочка, друг к другу развернувшись, ведут интеллектуальную беседу. Богом клянусь, ещё минут десять, и они лбами друг в друга упрутся и будут громко вопить: «Ты меня уважаешь!?».

На цыпочках крадёмся к двери и также молча выходим. Хихикаем, когда оказываемся в коридоре. Собственно, картина маслом: мы, чуть ли не в обнимку, размахивая тарелкой и бутылкой пива, топаем себе к лестнице, во весь рот улыбаясь. И останавливаемся, когда в коридоре натыкаемся на Глеба, судя по всему, вернувшегося с тренировки.

— Твою ж... — он чуть ли не отскакивает, вынимая наушник и таращась на нас.

— Как думаешь, спутал? — демонстративно наклоняюсь к уху Окс и шепчу. Шепчу так, что вся общага бы услышала. Если бы, конечно, в коридоре кто-то был кроме нас.

— Не, — а она губы поджимает и прядь своих волос в пальцы берёт, к глазам моим подносит, — цвет! — тихонечко заключает и тычет вверх указательным пальчиком.

— Ёб... точно, — хихикаю, но быстро откашливаюсь и стараюсь сделать серьёзное лицо. Как будто лектора встретила и стараюсь, понимаешь, не спалиться. — Салют, — непринуждённо так машу Сименсу пятёрней и толкаю Оксану в бок, типа, двигаем!

И быстренькими шажочками мы шагаем по лестнице, пока Миронов, очевидно, с самых охуевшим за всю его жизнь лицом провожает наши спины.

Главное, Вишну не встретить, а то эпичность и так зашкаливает, ну его нафиг...

Добираемся до её комнаты без происшествий, но слишком тучно в дверь вваливаемся. И первое, что делает эта шумоголовая — бросается на колени на пол.

— Прости меня! — она чуть ли не кланяется, пока я пытаюсь понять, какие бесы её одолели. — Это вышло случайно! Клянусь тебе... Это ничего не значит!

И когда я включаю свет, то до меня доходит суть вещей. Эта на ум подбитая алкашка упала на колени перед бутылкой Джека, которая, как ей показалось, слишком обиженно на неё посмотрела. И тыкала она пальцем на пиво в моих руках, оправдываясь, мать её за ногу, перед вискарём!

— Ну хватит... — а что, подыграть нельзя? — Вы поговорите завтра, — со всем своим актёрским талантом вхожу в её положение и тяну за локоть на себя.

— Пожалуйста, можно он посидит с нами? — можно ли посидит с нами бутылка виски? Чёрт возьми, мой ответ — да.

Заходя на кухню, она плюхается пятой точкой на пол, ставя рядом с собой тарелку с креветками и делая пригласительный жест.

— Располагайся, — как щедро, не стоило...

К слову, не проходит и получаса, как я начинаю понимать, что Джеки в нашей компании — просто счастливая случайность. Ну, или не случайность. По крайней мере, бутылка пива кончается, и мы принимаемся за что покрепче. Язык развязывается окончательно, и я и понять не успеваю, как изливаю ей душу про семью.

Про то, как осталась без отца. Про то, как нещадно начала спиваться мать. И про то, как молниеносно ворвался в мою жизнь Миронов, заменив мне впоследствии практически всю семью.

Замечаю, как Окс не многозначительно вздыхает. И интересуюсь, приподнимая бровь. Точно что-то сказать хочет.

— Даже не знаю, что лучше... — виски с горла, задушевные разговоры среди ночи... больная голова на утро обеспечена. — Такая семья, зато своя. Или приёмная, которая тебя с собакой цепной путала.