Carte Blanche 2: Reload (СИ)

Но последующее всеобщее молчание длится недолго, поскольку Вишну вдруг бегло хмыкает, пряча улыбку и разворачиваясь, дабы спокойно себе в общежитие вернуться. Просто потому что стоять посреди двора больше нет смысла.

И эта его ухмылка незамысловатая адресована никому другому, как Оксане, которую он напоследок окидывает колким взглядом. Девушка только плечи инстинктивно поджимает, стараясь спрятать взгляд. Но последнее терпит поражение.

Они устремятся в общагу практически сразу, и Окс вдруг быстро извинится, шепча Сименсу на ухо тихое «Сейчас вернусь» и ускальзывая тенью к лестнице на второй этаж. Голова отключается, она даже не знает, зачем это делает. Просто на автомате догоняет Гошу, останавливая того уже практически у двери и мешая сделать ещё хотя бы шаг.

— За что ты меня так ненавидишь? — спрашивает даже будто с претензией, нелепой такой, смешок у него вызывающей.

— А за что мне тебя любить? — только сейчас, находясь столь близко, она чувствует его любимые Лакост и мизерную нотку перегара, которые его шарму отнюдь не мешают.

— Ты же видишь, что происходит, — она по-прежнему стоит стеной и преграждает ему путь, облизывая губы, — я... я просто не хотела подставлять тебя под удар, ибо моя жизнь оставляет желать лучшего...

— У тебя бы не было такой жизни, не уйди ты тогда от меня, — он перебивает, приглушает голос и выдыхает практически не слышно, но его низкий тембр плотно осаживается в её голове, заставляя изменить выражение лица. — И вообще, можешь говорить, что хочешь, меня это уже не волнует, — мысленно ругая себя за ту слабость, которую ему позволили остатки алкоголя, он пытается исправить ситуацию и хочет шагнуть к двери. Но Окс делает шаг вместе с ним, не давая проходу.

— Поэтому ты писал мне всё это время? — она видит, видит по его глазам, что коснулась больного. Не в силах через себя переступить, продолжает, снова вцепляясь в сердце острыми коготками. — Поэтому напивался и строчил письма, которые отправлял на наверняка заученный адрес, — снова выстрел глазами, обездвиживающий, теперь она подходит практически вплотную и не боится, что он оттолкнёт. — Я готова поспорить, что наше фото до сих пор стоит у тебя на заставке, — она легонько оттягивает уголок губ и с каким-то странным вожделением смотрит в его озлобленные глаза. Его скулы заходятся мелкой вибрацией, шевелится даже кончик носа, а пальцы сжимаются в кулаки и словно сдерживают, когда её губы оказываются непозволительно близко к его, — так скажи мне в лицо, что не встанешь под пулю, если на кону будет моя жизнь... — она практически мурлычет, полностью приватизируя его личное пространство и наконец вызывая в нём те эмоции, которые он до того усердно подавлял.

— Сука, — секунда, и он хватает её за предплечья, делая вперёд два шага и впечатывая в стену, — какая же ты всё-таки сука... — вот только ей, кажется, всё это нравится. Она лишний раз не шелохнётся, только растянет пухлые губы в улыбке ещё больше, разводя в Богданове пожар. — Ты права, я не позволю никому тебя убить, — знакомый отдалённый запах бренди, она чувствует его, когда Вишну произносит каждое слово ей прямо в лицо, всё удерживая. Хотя это и не нужно, — я пущу пулю в лоб тебе сам, чтобы раз и навсегда от тебя освободиться, — зрачки ходят ходуном, а где-то глубоко лишь мысль: как давно... как давно, блять, он так близко не видел этих глаз. Как давно не вдыхал запах её волос, как давно не слышал этот приторный голос. Пускай он был обманчив, пускай девчонка однажды утащила за собой в облака, в последствии уронив на землю и заставив больно удариться, но чёрт возьми... полученные шрамы того стоили. Уж слишком велико сейчас желание растерзать её, посадить на цепь, показав свою волчью натуру. Но Вишну из последних сил держится, больно впиваясь пальцами в бархатную кожу.

— В очередь, — снова усмехается, наверняка зная, что в очередной раз об этом пожалеет.

И пока огонь не воспылал, он резко срывает с неё руки, чуть отталкивая и скрываясь в своей комнате. Хлопает дверью, да так, что Окс непроизвольно вздрагивает. И вместе с ней, кажется, все окна.

Голова откинута на стену, и только сейчас она замечает стоящего в пролёте Сименса, облокотившегося на проём. Его глаз ей увидеть не суждено, уж слишком большое между ними расстояние. Но убежать сейчас через другой выход — как минимум нелепо, и набрав в грудь побольше воздуха она уверенной походкой шагает к нему, сокращая это самое расстояние и заверяя себя, что просто пройдёт мимо и снова окажется в их кухне, где обязательно выпьет облепиховый чай.

— Что это было? — он ненароком интересуется, когда девушка проходит мимо.

— Ничего особенного, — старается уйти от разговора, но покрасневшая кожа вновь терпит грубость, когда Глеб останавливает, хватая за руку.

— Ты чувствуешь к нему что-то? — сейчас она точно чувствует что-то иное, сродни недоумения. И это чётко выражено в больших глазах.