Бывших офицеров не бывает

Не скажу, что вещей у нас мало, но у меня девчонок восемь штук и мне их всё время жалко. Другое дело, что количество вещей, которые придётся с собой тащить, опять растёт, а как уходить отсюда, я ещё пока не придумал. Нет, есть у меня пара мыслишек, но они обе связаны со станцией, а станция здесь очень сильно узловая и, соответственно, хорошо охраняемая.

Кроме всего остального рядом находится шталаг-340. Лагерь военнопленных, а в нем больше шестидесяти тысяч человек. Я про него знал, но не думал, что там столько народу. Это же представить себе невозможно. Когда-то в юности я подсчитал, сколько детей в московской средней школе. Опуская подробности, у меня получилось шестьсот человек. Здесь на четырёх футбольных полях людей на сто средних школ, и это помимо гетто, в котором расстреливают от пятидесяти до двухсот человек в день. А сколько народу там ежедневно умирают от голода и тифа, вряд ли кто вообще посчитать сможет.

Только сейчас я узнал, что в Резекне тоже есть концлагерь. Шталаг-347. Вот куда, оказывается, «Рысь» привезли. Их просто без еды держали, чтобы раненые все поумирали. Теперь понятно, отчего там каратели рядом базируются. Самое поганое, что я ничего не успеваю. Нам с «Сержем» вдвоём не разорваться, а бросать сейчас в бой курсантов – это абсолютно бессмысленно уложить их в могилу. Вон они ходят за нами, как щенки новорожденные, и о челюсть свою нижнюю спотыкаются, а это самые подготовленные, про остальных я вообще ничего без мата сказать не могу.

Самое интересное началось, как водится, вечером. Сначала объявился братец с каким-то своим приятелем. Давно нами ожидаемо хлопнула калитка, потом раздался возмущённый мат. Вот почему когда ругаются, так всегда по-русски. И латыши, и русские, и татары, и негры, и, честное слово, я даже китайца слышал, надо сказать, достаточно виртуозного. Была у меня по молодости лет одна подружка из «Лумумбария», так вот у неё в общаге всё это представление прослушал. Если кто не знает, «Лумумбарий» – это университет дрючбы имени Патриса Лумумбы. Никогда не понимал, зачем для дрючбы ещё и университет заводить.

Разговаривал матом доблестный полицейский потому, что добрый Арье там, на дорожке у калитки, грабли положил. Ну да, как раз для этой цели, чтобы по-тихому не зашли, а не за тем, о чём все подумали. Арье туда ещё и ведро пристроил. Ну, уж как получилось, так получилось. Мои курсанты ни в каком месте не ландшафтные дизайнеры, они даже слова такого не знают.

Заходит братец Лотты с приятелем в дом, а по дому такой амбре, что аж глаза режет. Особенно со свежего воздуха заметно. В общем и целом наши долгожданные гости огребли сразу, как только в дом вошли. Братец, не останавливаясь на кухне, успел заскочить в горницу и там зажёг фонарик, получив в излюбленной манере «Гнома» по месту ниже пояса, а его приятеля встретил я.

На кухне такой закуток удобный есть. Вот в нём я и заховался. Не сильно церемонясь, я слегонца отоварил нетрезвого полицая кулаком по загривку, и он всем своим весом забодал кухонный стол. Голова оказалась крепкая, так что ещё немного он прожил. Ровно столько, насколько хватило его красноречия в рассказе о безуспешных поисках неуловимого «Второго».

Искали нас весело и с размахом. Лошадок наших, невинно мною убиенных, как я и предполагал, пока не обнаружили и радостно шерстили огромный район от Краславы до Екабпилса, гоняя по просёлочным дорогам и местным хуторам все наличные силы и добровольных помощников.

Надо сказать, что четыре раза нас даже поймали, два раза с перестрелкой, убив четверых ни в чём не повинных полицаев и в процессе поисков ещё семерых ранив. В общем, все развлекались, как умели. Впрочем, именно эта парочка никуда не ездила, руководя своими подчинёнными из штаба. Вот тут-то мы и узнали причину своей популярности. Всё-таки пятьдесят тысяч местных баксов по сегодняшним меркам – это как, не к ночи будет сказано, в девяностые годы шестисотый «Мерседес» на халяву.

Словом, форму нам принесли, и мы её уже примерять принялись. Мне как раз форма братца подошла, только рукава опять короткие. Вот почему запасная форма этого упыря на меня не налезает? Бэушную с трудом натянул, а чистая ну никак не хочет. «Сержу», как всегда, повезло. Он теперь унтершарфюрер, Арье чистая форма хозяина досталась, он в ней уже полдня рассекает, в ней же и по двору шарится, чтобы внимания не привлекать, а мы с «Гномом» опять секонд-хенд донашиваем. Полностью одеться мы не успели, ввалился в горницу Арье, стоявший на крыльце, на шухере.

– Командир! Машина подъехала. – Надо сказать, что о своём поклоннике Лотта молчала, как партизанка на допросе. Нет. Всякую дребедень она несла, прямо заткнуть было невозможно, но такую ересь гнала, что уши вяли. Подружка Лотты тоже не сильно откровенничала, отговорилась незнанием, сказала только, что штурмбанфюрер СС, что и так было видно на фотографии.