Бывшая моего брата. Я ненавижу ее... (СИ)

Раздражающе громкий голос обрывается, когда я перехватываю ее руку и вынуждаю Алевтину попятиться назад. Но я тут же дергаю Чудакову на себя, чтобы прорычать прямо в эти чертовы губы:

— Я куплю таблетки. И ты примешь их сегодня же.

Болезненная улыбка появляется на ее лице, но она исчезает от жесткости, которая звенит в ее голосе:

— Мне не нужно напоминание. Я и без твоих указаний приму их сегодня!

— Прекрасно!

Киваю и отпускаю Алевтину, тут же ощущая, как пальцы вспыхивают зудом, потеряв ее тепло.

— Отлично!

Она прищуривается, скрещивая на груди руки, будто боясь, что снова схватит какую-нибудь хрень, чтобы запустить в мою голову. И мне стоит переживать по этому поводу, потому что я не упускаю возможность еще раз зажечь в ее глазах золотой огонь.

— А теперь убери за собой.

Алевтина выгибает бровь, а затем делает нечто совершенно неожиданное. Она вскидывает подбородок и показывает средний палец, на мгновение позволяя ликованию затмить ярость на своем лице.

— Пошел. На хрен. Айдаров. Может, ты подзабыл, но я напомню! Ты уволил меня. Так что можешь раздавать распоряжения своей подружке, да кому угодно, но только не мне! С этой минуты ноги моей больше не будет в твоем сраном офисе.

Она хочет выпалить что-то еще, но я перебиваю ее:

— Минута скоро закончится.

Тяжело дыша, Алевтина закрывает рот и вскидывает подбородок, проглатывая все дерьмо, что не успела высказать. И так достаточно. Еще немного, и мигрень станет моей компанией на весь остаток дня.

Ничего больше не сказав, девушка разворачивается и буквально выбегает из моего кабинета.

А я, провожая Чудакову взглядом, стараюсь не думать о том, как хорошо ее маленькая задница смотрелась бы на моем столе.

Черт бы меня побрал…

Гортанный стон разочарования вибрирует в моем горле, пока я растираю лицо ладонью, которая после задерживается на подбородке.

Она не принимает таблетки. Фантастика.

Просто отлично!

Падаю обратно в кресло и с усталым вздохом откидываюсь на спинку. С минуту смотрю на хаос, который Алевтина оставила после себя, но это ничто по сравнению с тем, что кипит внутри.

Сжав переносицу, заставляю себя выбросить все дерьмо из головы, обещая разобраться со всем позже, после чего достаю из пиджака телефон и набираю нужный номер:

— Пришлите в мой кабинет уборщицу.

Глава 37

Телефон на краю тумбочки в очередной раз вибрирует, не позволяя мне забыться и провалиться в сон. Ну и кто на этот раз? Вздохнув, переворачиваюсь на живот и нехотя дотягиваюсь до гаджета, на экране находя ответ на свой вопрос. Мама.

За сегодняшнее утро это шестой звонок. Мама в своем репертуаре. И это несмотря на то, что я только вчера уехала от них и вернулась в квартиру. Мне требовалось одиночество. А энтузиазм родителей, с которым они явно перебарщивали, узнав о моем увольнении, уже стоял поперек горла. Я безумно их люблю и ценю то, с каким трепетом они стараются мне помочь, но… мне пока ничего не нужно. Возможно, я нуждаюсь в депрессии.

В итоге дожидаюсь, когда экран потухнет, ощущая себя не самой лучшей дочерью, после чего пишу ей быстрое сообщение, что со мной все нормально и, бросив телефон на подушку, падаю рядом.

В какой-то степени это правда. Все кажется… нормальным. Мне не плохо, на душе не скребут кошки, а сердце и вовсе напоминает бесчувственный кусок мяса. И это странно.

Я думала, увольнение в дополнение ко всем проблемам, которые доставил мне Айдаров, гораздо хуже отразится на моем моральном состоянии. Но нет. Все терпимо. Видимо, за последнее время я настолько устала от мудозвонства начальника, что сейчас совершенно не чувствую никакого сожаления. Несмотря на то, что он лишил меня любимой работы, в которую я вложила все, на что была способна.

Возможно, это и к лучшему. Оставаться с ним на одной территории становилось не то что невыносимо — даже опасно. Но больше всего меня злит, что я, вопреки всему, по-прежнему пытаюсь понять этого мужчину, жалея лишь о том, что не могу забраться в его черепную коробку и съесть все его замыслы по чайной ложечке.

Зажмурившись, утыкаюсь в подушку.

Какие глупости. И о чем я только думаю?

О нем.

И к сожалению, в данном случае даже взявшая надо мной верх апатия не в силах изменить направление моих мыслей. Пока в тишине квартиры не раздается звонок в дверь, вынуждающий Живоглотика приоткрыть один глаз.

Пристрелите меня, если это мама.

Мысленно застонав, я перекладываю голову на подушку, где спит кот, но он демонстративно игнорирует меня. Вот почему все мужики такие? Один раз оступишься, и все — никакого прощения. Ладно. Мне несложно. На самом деле мой кот единственный, перед кем мне стоит испытывать чувство вины. Поэтому я пробую снова.

— Ну я же уже извинилась, — мурлычу, нажимая пальчиком на его лапку, которую он тут же подгибает под себя. Вот говнюк! — Ты не можешь обижаться вечно…