Бывшая моего брата. Я ненавижу ее... (СИ)

— Не доводи до греха, Чудакова, — цежу сквозь зубы, сильнее впиваясь пальцами в тонкие запястья. Настолько, что теперь я чувствую, как ее маленькая грудь вздымается чуть ниже моей, а частое дыхание провокационно щекочет мне шею. — Еще одна выходка, и я не ручаюсь за свои действия.

Алевтина быстро облизывает губы, после чего выше задирает голову и выдыхает в мой подбородок:

— Думаешь, мне есть что терять? — Она дергается, пытаясь выбраться на свободу, только хрен ей. — Отпусти меня. Ты гребаный мудак! — пыхтит. — Сначала трахаешь меня, затем игнорируешь мое существование, потом твой член снова оказывается во мне и не выходит вовремя, а потом, о чудо, ты увольняешь меня! Чертов маразматик! — Ее голос срывается от того, как яростно она извивается в моих руках и трется о мое тело, которое вот-вот вспыхнет, подобно зажженному фитилю взрывчатки. А затем по спине скатывается волна мурашек… Это застает меня врасплох, и я резко выпускаю Алевтину, оставляя ее задыхаться в стороне.

Кажется, я плохо влияю на эту девчонку. Как и она на меня.

Нервным движением расслабив галстук, неспешно отхожу на безопасное расстояние, слыша хруст стекла под ботинками. Упираю ладони в стол переговоров и тайком перевожу дыхание. С минуту зависаю в мыслях, а затем усмехаюсь и качаю головой. Бред какой-то.

Однако болезненный стояк подтверждает, что мои опасения реальны. Какого черта он вообще выбрал ее после всего дерьма?

— Ты кончил в меня, — наконец раздается позади меня тихий шепот, но на этот раз в нем нет огня. — Почему ты это сделал?

Тяжело сглатываю.

Действительно, я сделал именно это и почему-то даже не задумался, принимает ли она противозачаточные. Надеюсь, что да. Как и девяносто процентов нормальных женщин.

Отталкиваюсь от стола и поворачиваюсь, встречаясь со стеклянным взглядом Чудаковой.

Нет. Не ведись на это, мудак.

Прочищаю горло и убираю руки в карманы брюк.

— Это проблема?

— Проблема? — огрызается, сдерживая непролитые слезы и раздраженно поправляя на бедрах юбку, которую я совсем недавно привел в беспорядок. И я клюю на этот жест как желторотый юнец.

Сжимаю челюсти, пытаясь не думать, какой мягкой и податливой она ощущалась в моих руках, но в голову снова лезут кадры, как я сминаю это миниатюрное тело.

Черт ее подери…

— Какого хрена ты себе позволяешь? — Громкое возмущение вырывает меня из мыслей, а затем я понимаю, что Алевтина уже нарушила мое личное пространство. — Думаешь, я на таблетках?

Выпятив бедро и сложив руки на груди, она буквально выжигает во мне дыру, с такой яростью горят ее большие глаза, голос еще звенит отголоском слез. Качаю головой и делаю вдох, прогоняя из легких ее чертов запах.

— А разве нет?

— Нет. — Дерьмо. — Я… не… — она мешкает, но недолго. — К твоему сведению, я не принимаю никакие таблетки! Вообще ничего, что могло бы защитить меня от твоих гребаных сперматозоидов! — кричит, размахивая руками, а я не знаю, как сделать так, чтобы эта женщина заткнулась и не афишировала на весь офис то, что провоцирует странный жар скатиться лавиной в пах.

Возможно, прямо сейчас один из моих бойцов прорывается к ее яйцеклетке, чтобы оплодотворить ее, но все, о чем я могу думать, — как хорошо было в ней.

Мать вашу… Я думал, трахнув ее, покончу с этой необъяснимой одержимостью. Перестану реагировать на ее долбаное присутствие. Думал, причина моей неадекватной реакции на Чудакову кроется в скудном сексе или в том, что я несколько месяцев трахаюсь чисто механически, лишь бы сбросить напряжение. Никакого удовлетворения и прочего. Это проблема, которую я обнаружил благодаря маленькой выскочке из прошлого. Потому что, вопреки всему, с тех самых пор, как встретил Алевтину на той гребаной конференции, постоянно думал о ее теле, маленьких сиськах и невыдающейся заднице с узкими бедрами.

Черт знает, почему. У меня нет ответа на этот вопрос. И я не хочу его находить.

Неожиданно моя щека вспыхивает жжением, приводя меня в чувство.

— Не смей игнорировать меня после того, что сделал, Айдаров!

Голос Алевтины дрожит, а взгляд пылает, подобно расплавленному золоту.

Изумленно хмыкнув, я потираю щеку, мысленно отмечая, что сегодня она разошлась. Хотя, возможно, я сам дал ей повод.

— Разберемся, если возникнет такая проблема.

Ее дрожащие губы раскрываются с тихим аханьем, в глазах же горит потребность вцепиться мне глотку и вырвать из нее кусок мяса.

— Как ты можешь быть…

Она отступает назад, качая головой, будто я только что ударил ее, а не она меня. Я стирал ее улыбку грубостью, но серьезность оказалась не менее сексуальна. Пауза затягивается, и я машу рукой, побуждая ее продолжить.

— Как ты можешь быть таким эгоцентричным и самодовольным мудаком? Ты наполнил меня своими гребаными сперматозоидами и сейчас ведёшь себя как ни в чем не бывало?

— Прекрати драматизировать. Но, если честно, я тоже поражен, что ты не думаешь о своей защите.

Ее глаза расширяются до невозможного размера.

— Ты нормальный? — Она подается вперед и тычет мне в грудь. — Это твой гребаный член сделал это, а не я! Не смей выставлять меня виноватой! Ты…