Бывшая моего брата. Я ненавижу ее... (СИ)

Такая хорошая девочка. Но у меня возникает непреодолимое желание подойти и снять с нее это, как маленькое уютное платье, чтобы добраться до той чертовщинки, которую я всегда видел в ней.

Оттолкнувшись от косяка, медленно приближаюсь к Алевтине, вынуждая ее увеличивать расстояние между нами. Кажется, она даже не осознает этого, пока не сталкивается лопатками со стеной. Испуганно озирается назад, а когда снова переводит взгляд на меня, мои руки уже сжимают ее талию, скрытую футболкой размеров на пять больше.

— Что ты делаешь? — взволнованно выдыхает, а я ничего не могу поделать с тем, что мой взгляд опускается на вздымающуюся грудь Чудаковой. А из-за того, что футболка натянулась под моими пальцами и теперь плотно прилегает к маленьким сиськам, я вижу выступающие под белой тканью соски.

Твою мать. Передернуть в душе сейчас не кажется мне плохой идеей.

Но я этого не сделал и продолжаю вести себя как гребаный мазохист, когда наклоняюсь и, вдохнув запах нежной кожи вперемешку с мужским гелем для душа, шепчу ей на ухо:

— Если тебе станет легче, я так и не стирал пиджак, который ты зажимала между своих ног.

Она шумно выдыхает, и я чувствую, как ее тело начинает дрожать в моих руках. Точно так же как и член в моих штанах шевелится от накатившей волны жара.

— Ты уверен, что мне будет безопасно в твоей кровати? — произносит с придыханием.

— Нет, — едва ли не рычу я.

И мои синие яйца тому подтверждение. Но об этом ей знать необязательно. К тому же спешка в этом вопросе создаст нам новых проблем.

— Но ты будешь в моей кровати, и я не нарушу своего слова. — Отстраняюсь от нее и заглядываю в искрящиеся золотом глаза, добавляя вкрадчивым тоном: — Пока ты сама не попросишь меня.

Ее горло дергается.

— Хорошо, — сипло выдыхает. — Тогда я бы предпочла уже лечь.

Алевтина смотрит на меня, с трудом сохраняя способность дышать. Ее глаза такие большие, переливающиеся горячей карамелью, испуганные и в то же время восхищенные, как у лани, смотрящей на ослепляющий свет. Это так завораживает, что я не могу перестать поглаживать большими пальцами изгибы хрупкой талии, желая большего. Я хочу смотреть в эти глаза, когда она будет кончать подо мной. Лучшее, что я видел в этой жизни. Блядь. Жажда сжать ее талию до отчаянного девичьего стона достигает пределов…

Но в конце концов я отступаю и позволяю Алевтине просеменить к кровати в штанах, которые смотрятся на ней как шаровары.

Шорох простыней нарушает тишину, пока я наблюдаю за тем, как Алевтина едва ли не с головой забирается под одеяло. И понимаю, что это единственная девушка, которой я когда-либо разрешал оставаться в своей кровати. Более того, сегодня это сугубо мое личное желание. Она могла бы закатить истерику или потребовать раздельного сна, или того, чтобы я отвез ее домой, но, к нашему обоюдному облегчению, Аля этого не делает.

Погасив свет, я поправляю стояк в штанах и занимаю свою сторону кровати, а через мгновение мы вновь погружаемся в тишину, которую нарушает лишь ее неровное дыхание. Уголок губ кривится в однобокой ухмылке.

Единственное, что бы я позволил себе сейчас, — обнять ее и прижать к себе маленькую задницу. Но это было бы фатальной ошибкой. Для меня и моего возбужденного члена.

Только осознание этого не отменяет притяжения. Того, как ее тело манит меня протянуть руку и получить желанное тепло. Блядь, я болезненно осознаю свое желание и сжимаю твердеющий член поверх штанов. Я не надел боксеров и грубая поверхность швов увеличивает чувствительность моей крайней плоти. Все же нужно было перестраховаться в душе. Хотя кого я пытаюсь обдурить? С тем же успехом я могу бегать дрочить всю ночь, обманывая здоровую физическую реакцию мужского организма на присутствие желанной девушки в его кровати.

Именно поэтому я не могу остановить закипание в своей крови. Но я не буду навязывать себя Алевтине. Как я и сказал — прикоснусь к ней, если только она сама попросит меня об этом. По крайней мере, это единственный совет Сусанны, который я запомнил. И сейчас я сомневаюсь, что он был дружеским.

Через некоторое время глубокое дыхание Алевтины наконец выравнивается, и я понимаю, что она спит. Я тоже должен это сделать. И каким-то образом у меня даже почти получается заснуть, как вдруг я слышу стон.

Какого черта?

Хмурюсь, ощущая, как сонный мозг переходит в стадию возбуждения, после чего я улавливаю шорох справа от себя. А уже в следующую секунду маленькая задница толкается в мой пробуждающийся член. Черт… Еще одно трение вынуждает меня открыть глаза. Еще одно — стать чертовски твердым, а последующий стон раскалывает реальность осознанием происходящего.

Алевтина подается бедрами назад и, елозя коленями друг о друга, вновь толкается в мою эрекцию задницей.

Твою мать.

Она проснулась? Или все еще спит?