Быть русским

Надо отметить и то, что чувство униженности, второсортности и неполноценности, которые испытывают русскоязычные граждане «латвий» и «эстоний» (не говоря уже о странах более цивилизованных), обычно обращается на своих же соотечественников. Русский, страдая от того, что его не считают за человека, винит (сознательно или подсознательно) не местных хозяев жизни, а своих папу-маму, которые его родили русским. Так же неприятны ему другие русские, особенно «российские русские», от которых он старается держаться подальше, как и от России вообще. Поэтому любые действия типа «борьбы за гражданские права русскоязычных», «против дискриминации» и проч, и проч, будут вызывать у самих дискриминируемых только одну реакцию: страх (поскольку «коренные» будут иметь повод заподозрить их в нелояльности) и ненависть (к русским патриотам, «втягивающим их в свои игры»). Обычный ответ русскоязычных на попытки «защитить их права» со стороны России таков: «Мы – это не вы, у нас нет ничего общего, не лезьте в наши дела и оставьте нас в покое». При попытках же как-то поднять «прибалтийский вопрос» на государственном уровне наши «угнетаемые бывшие соотечественники» желают нам только одного: чтобы мы сквозь землю провалились. «Не смейте нас втягивать» – вот всё, что они имеют нам сказать. Так что я не удивился бы толпе «русскоязычных», закидывающих камнями русское посольство в каком-нибудь Таллинне после какого-нибудь «антиэстонского демарша» российских властей. Этого не происходит только потому, что русскоязычные боятся хоть как-нибудь проявить «политическую активность», пусть даже и проэстонскую: они хорошо знают, что какая бы то ни было «политика» им не по чину, и сидят тихо.

Вернёмся, однако, к основному тезису. Неверие русских людей в свою способность самим решать свои дела имеет давние корни. Прежде всего, это связано с глубоким индивидуализмом, царящим в русском обществе. Да, собственно говоря, никакого «русского общества» сейчас просто нет. Есть отдельные люди, никак и ничем не связанные друг с другом. В то же время все остальные народы – кто больше, кто меньше – всегда взаимоучаствуют в общих делах. Каждый еврей, грузин, турок, негр из племени убо, твёрдо знает – в случае конфликта с чужаком «свои» его поддержат, выручат чем могут, вытащат из тяжёлой ситуации, в крайнем случае, хотя бы посочувствуют. Русские этого не умеют и не хотят. Некоторый наведённый национализм (скажем, нелюбовь к «лицам кавказской национальности») есть явление вторичное и реактивное: те же «лица» очень уж постарались, чтобы вызывать к себе нелюбовь. И то – их до сих пор скорее боятся, чем ненавидят. Что касается русской способности к самоорганизации, то она равна нулю. Можно сказать, что, если «дети разных народов» извлекают пользу от своей принадлежности к своей нации, то русским быть сейчас бесполезно.

Всё это, прямо скажем, не радует. Но, вместо того, чтобы ещё раз посыпать голову пеплом, и предаться стенаниям по поводу собственного несовершенства, лучше подумаем, «кто виноват и что делать».

Давайте посмотрим на народы, уверенные в себе, единые, сильные, умеющие действовать сообща, и бить миллионнопалым громящим кулаком. И зададимся вопросом – а что, собственно, они имеют такого, чего не имеем мы?

Мы-де не едины, разобщены, а вот всякие там «евреи» и «кавказцы» (или те же «цивилизованные европейцы») едины, у них есть «взаимовыручка», и вообще они «любят друг друга».

Но так ли это? Если заглянуть внутрь «национального быта» этих замечательных национальных сообществ, мы увидим странную картину: ни о какой такой великой «взаимной любви» там и речи нет. Нет у них и желания заниматься «взаимовыручкой», во всяком случае, добровольно. Сообщества «успешных наций» – это сообщества жёсткие, чтобы не сказать жестокие. И жестоки они, прежде всего, к себе. В том смысле, что они никогда не позволят своим членам нелояльности по отношению к сообществу: если ты наш, ты должен быть с нами.

Чтобы стало понятнее, о чём речь, приведу пару примеров. В славный период «парада суверенитетов» (когда по всему бывшему Союзу шли русские погромы) можно было столкнуться с такими вот коллизиями. Когда наступает время «решать русский вопрос», какой-нибудь «местный» потихоньку говорит своему хорошему русскому другу: «Дарагой, уезжай, скоро уезжай, дэнэг тэбэ дам, да, толька уезжай. Завтра ваших бит будут, убит могут. Уезжай». Но если русский всё-таки не уедет, этот самый местный друг мог прийти вместе с толпой погромщиков, и убить этого русского – вместе со всеми. Нет, он не плохой. Ему будет жалко своего русского друга. Но против своих он не пойдёт, что бы они не делали. Он, может быть, даже осудит своих соплеменников – но в душе. Потому что это его соплеменники.