Быть любимой

— Все, что я делаю, несет на себе такой след моей личности, что я даже могу не подписывать своих рисунков и писем… Это так, для порядка, — говорила Нина, дыша на штампик с собственным факсимиле, который оттискивала на последней странице переводов.

Брошюрка валялась на Светином столе уже пару недель, когда Нина, взяв ее в руки, спросила, что это такое и не надо ли эту вещь отсюда убрать. Нина вообще не выносила беспорядка и вполне справедливо выговаривала Свете за холодильник, забитый грязными чашками из-под кофе, липкими стаканами из-под вина и тарелками с засохшей закуской.

— Это Александр Алексеевич дал мне, чтоб я сама перевела, — нехотя ответила Света, боясь дальнейших расспросов.

Но Нина, к счастью, только, как водится, хмыкнула и положила книжечку на место.

Пару раз Алексашин напоминал Свете про перевод. Та отговаривалась то отсутствием времени, то ремонтом компьютера — свои ребята из отдела автоматизации были предупреждены о том, что и кому надо врать.

Спасение пришло из отдела кадров. Любимая, родная, все понимающая подруга Наташа, которой Света пожаловалась на свалившееся на нее профессиональное несчастье, принесла ей из библиотеки двухлетней давности журнал по специальности, где была большая статья по той же теме, что и брошюрка. Ну, скорости печати Свете было не занимать — все-таки пять лет в роли секретаря-машинистки, — и она быстренько перепечатала статью, слегка подправила ее под мерзкую брошюрку, попортившую ей столько крови, и сдала работу директору. Он ничего не заметил…

Боже, наверное, в первый раз в жизни Светлана обрадовалась тому, что есть, есть такая болезнь на свете — алкоголизм!..

А в ожидании приближавшегося визита в Лондон Свете пришлось пойти на большие траты и заказать у частной портнихи костюм-тройку: жакет, брюки и юбку. Решив надеть его пару раз на работу, Света до смерти боялась неодобрения Нины, даже молчаливого. От нее не укрылся бы ни малейший огрех — она сама хорошо шила. Но Нина костюм очень похвалила, сказав, что это первая Светина стоящая покупка, по крайней мере из тех, что ей известны, включая прожорливого, как целая стая диких австралийских кроликов, щенка спаниеля, купленного для детей.

— Надеюсь, этот костюм не растворится при первой стирке, — сказала она многозначительно.

Нина уже несколько месяцев регулярно издевалась над Светой из-за одного ее приобретения.

…По результатам полугодия работникам филиала выдали премию. Коль скоро Евсеев об этом денежном поступлении не знал, то его можно было употребить по собственному усмотрению. Однажды на такую же премию Света решила купить контактные линзы, решив таким образом проблему восьмидиоптрийной слепоты и избавившись от ненавистных очков.

— Вы не будете их носить, — безапелляционно заявила Нина. — У меня были линзы, и мне приходилось вставать на полчаса раньше, чтобы их налепить. У вас этого получаса не будет ни-ког-да.

Так и случилось. Пару раз, поругавшись с торопившим ее Толькой и дико опоздав, она все-таки приезжала на работу в линзах, но потом, каждый раз спохватываясь, что времени нет, она откладывала контейнер с прозрачными чашечками. В конце концов жидкость в контейнере испарилась, оставив белесый налет, двести долларов рассыпались в прах и полетели в мусоропровод.

Нина, получив, как рядовой работник, вдвое меньшую сумму, наверняка использовала ее с большей пользой и, фактически, опять обставила своего несчастного начальника в гонках на выживание. Во всяком случае, так думала Света, вспоминая ее пророчество.

На этот раз Света решила с премией не экспериментировать, а отправиться на рынок приглядеть себе что-нибудь из одежды. Это «что-нибудь» оказалось оригинальной кремовой кофточкой, на которой наклеенными полубусинами были нарисованы рельефы переда и накладные карманчики.

Кофточка оказалась стопроцентно синтетической и грязноватой. Света бросилась ее стирать, чтобы успеть до прихода Тольки, у которого нюх на ее обновы был просто фантастическим.

Едва погрузившись в мыльный раствор, кофточка прямо у Светы под пальцами пошла какими-то дырочками, дорожками распустившихся петель, разошедшимися швами…

Заливаясь слезами, Света осторожно выполоскала кофточку и положила ее на батарею в комнате девочек сушиться. Потом, поздно вечером, неумелыми руками Света штопала дырки и затягивала дорожки. По счастью, почти все раны находились на относительно незаметных местах, были эстетически не смертельны, и кофточку можно было носить под пиджак, хотя под пиджаком оригинальности не было видно совсем. Бусина не отскочила ни одна, и это отчасти утешало.

Когда она рассказала об этом коллегам, Лена, со свойственной ей грубоватой решительностью, обозвала ее «слепой дурой, которая не умеет тратить деньги», а Нина, сначала молча слушавшая их диалог, потом как-то подозрительно тихо спросила:

— И сколько же вы выложили за этот шедевр рыночного дизайна?

Света нехотя ответила.

— Сколько-сколько?!! — поперхнулась Нина. — Да это же…

Она мигом вывела на дисплей калькулятор и набрала цифры.