Быть Хокингом

В день лекции я сидела в чайной комнате, расположенной вне зала заседаний, пролистывая газету и ожидая его доклада, который должен был начаться в 11 утра. Мое внимание отвлекло шумное поведение компании техничек, обслуживавших конференцию. Их ложки слишком громко стучали о стаканы, а дым от их сигарет заполнил всю комнату. Меня раздражала их болтовня; ее, как и дым, невозможно было игнорировать. Я почувствовала, что против своей воли начинаю прислушиваться к содержанию беседы: они сплетничали о конференции и ее участниках. Я насторожилась, когда одна из них заметила компаньонкам: «Среди них есть один молодой парень, который явно перехаживает свое». Я моментально поняла, о ком они говорят. «А, да, – согласилась ее собеседница. – Видно, что бедняжке нездоровится, вот-вот по швам разойдется, головку не держит». Она противно усмехнулась, довольная своим каламбуром. Мне их разговор напомнил о том, что сказал недавно седовласый семидесятилетний Фрэнк Хокинг в моем присутствии: что Стивен к этому времени уже должен был умереть. И тогда, и сейчас мое чувство безопасности было подорвано: люди выносили Стивену бесцеремонный приговор за его спиной, ни в грош не ставя наши планы, и это причиняло мне жгучую невысказанную боль.

Когда Стивен выкатился в инвалидном кресле из зала заседаний, чтобы выпить кофе перед началом своего доклада, я внимательно осмотрела его с ног до головы. Он, определенно, был жив и переполнен волнением в предвкушении битвы, но я заставила себя взглянуть на него более трезво: действительно ли он выглядит так, как будто уже отжил свое, и расползается ли по швам? Мне пришлось признать, что для стороннего наблюдателя, скорее всего, так и было – и эта уступка чужому восприятию меня огорчила. К счастью, это в последнюю очередь его беспокоило в тот момент. Крепко укорененный в мире физики и, подобно Дон-Кихоту, не осознающий недоброжелательного скептицизма в отношении его персоны и внешности, он был готов ринуться в бой в компании своего верного Санчо Пансы – Бернарда Карра. Все еще подавленная услышанным, я последовала за ним в зал заседаний. Я утешилась тем, что уборщицы видят лишь жалкую телесную оболочку, но не способны воспринять мощь интеллекта и силу духа, о которых так красноречиво свидетельствовал его величественный череп и проницательный, интеллигентный взгляд. Мое убеждение в том, что Стивен бессмертен, выдержало еще один удар.

С изысканной иронией Стивен в очередной раз подтвердил свое бессмертие знаменитым докладом, хотя в то время председатель и некоторые из присутствующих, кажется, подумали, что он лишился рассудка. Я сидела на краешке стула, подавшись вперед и впиваясь глазами в Стивена, который, сгорбившись в своем кресле при свете софитов, зачитывал текст доклада. Бернард выводил на проектор слайды, чтобы прояснить для всех суть ускользающего шепота Стивена. Фактически доклад воспроизводился дважды – в изложении Стивена и в содержании слайдов, так что в его значении сомнений быть не могло: черные дыры на самом деле не были такими уж черными.

Стивен, определенно, был жив и переполнен волнением в предвкушении битвы, но я заставила себя взглянуть на него более трезво: действительно ли он выглядит так, как будто уже отжил свое, и расползается ли по швам?

Несмотря на ясность презентации, в конце доклада воцарилось молчание. Казалось, что публике трудно переварить эту, по сути, простую информацию. Председатель, профессор Джон Д. Тейлор из лондонского Кингс-колледжа, однако, не смог усидеть на месте. В ужасе от крамольного попирания святыни черной дыры он вскочил на ноги, неистовствуя: «Ну, извините, это просто-напросто нелепо! Никогда ничего подобного не слышал! Объявляю заседание закрытым!» Честно говоря, нелепым в тот момент было только его поведение: ситуация напомнила мне легендарную атаку Эддингтона на Чандрасекара в 1933 году с одним лишь отличием: Эддингтон использовал слово «абсурдно», а не «нелепо», давая характеристику теории Чандрасекара. Председатель обычно объявляет время для вопросов после доклада; также правила хорошего тона требуют от него изъявления благодарности докладчику за «чрезвычайно полезную информацию». Д. Д. Тейлор (прошу не путать с профессором Д. С. Тейлором, специалистом по физике элементарных частиц – с ним и его женой Мэри мы близко подружились через несколько лет) не оказал Стивену вышеперечисленных традиционных знаков внимания; напротив, создалось впечатление, что его обуревает желание сжечь Стивена на месте как еретика. Это сознательное оскорбление в адрес Стивена было столь же невыносимо, как и безмозглые кривотолки уборщиц. Здесь имела место целенаправленная попытка принизить его, объявить умственно столь же несостоятельным, каким он был физически.