Быть бардом непросто

Кусаю губу, чувствую вкус крови и напряженно думаю о том, как найти выход. Может, они сами разойдутся? Или спрятаться в одну из камер? Или сдаться, на худой конец? А что? Скажу, что турист. Гулял, забрел не туда, случайно сломал дверь в камеру опасного преступника… Нет, это издевательство какое-то, а не отговорка. Вот влип-то!

Рука… если бы была цела рука, я бы сполз по стене и смешался с толпой. Уходить от погони у меня всегда получалось.

Делать нечего – вернулся.

– Ты сказал, что можешь вылечить мне руку.

Груда лохмотьев вздрагивает и поворачивается ко мне. Следует медленный кивок.

– Отлично, тогда лечи.

Подхожу ближе и встаю перед ним на колено, стараюсь предугадать малейший признак агрессии. Мышцы на спине напрягаются, уши плотно прижимаются к голове… Надеюсь, не умрет до того, как я исцелюсь.

– Я… мне требуется снять ошейник.

– Для этого мне нужны две рабочие руки.

– Если вылечу – освободишь?

– От цепей? Что ж, пусть это будет плата за услугу. Но дальше я тебе не помощник.

– Ясно. Дай мне руку.

Сжимаю зубы и сажусь на пол. Чувствую, что я об этом еще не раз пожалею.

Холодные у него руки. А ногти все обломаны и в крови. Ладони – тоже, на них заметны мелкие ранки в форме полумесяцев. Видимо, когда я ушел, он так сжал кулаки, что проткнул кожу ногтями.

Чужие пальцы ложатся на место перелома и легонько его сжимают. Терплю, наблюдаю, готов вырваться в любой момент.

Минуту ничего не происходит, слышится только надсадное дыхание узника. Потом через его пальцы идет тепло, а перелом начинает ныть сильнее.

Отворачиваюсь и закрываю глаза. Мать говорила, что наблюдать за колдовством нельзя – можно ослепнуть.

Через полчаса рука перестает болеть.

– Долго еще?

– Если бы не ошейник, все прошло бы быстрее. Я… трачу много сил, чтобы накормить и его и тебя.

– Накормить?

– Магия.

Судя по голосу, он и впрямь сильно устал.

– Надо же. – Сгибаю и разгибаю руку. – Как новенькая. Спасибо. Ну а теперь время выполнить обещанное.

Узник как-то уменьшается и гремит цепями. Пожимаю плечами, наклоняюсь и вставляю лезвие последнего оставшегося стилета в небольшую щель замка. Рывок, и вот уже металл, звякнув, падает на пол, поблескивая окрашенными каплями крови краями. Так, а теперь кандалы…

Проще не бывает. Все – он свободен.

– Ну бывай.

В штанину цепляется трясущаяся рука, покрытая нарывами и старыми шрамами. Нехило эти кандалы ему натирали.

– Возьми… меня с собой.

– Уговор был только о том, чтобы я освободил тебя от оков. Да мне и самому-то уйти теперь не так-то просто.

– Я… прошу.

Смотрю на грязное существо, сидящее у моих ног. Узника трясет то ли от холода, то ли еще от чего. К тому же он отдал много сил на мое лечение плюс просидел здесь энное количество лет и вряд ли может просто ходить.

– Что у тебя за маска?

– А?

Грязные пальцы дотрагиваются до железной пластины с прорезями для глаз и рта.

– Я… Можешь снять? Сними.

Пожав плечами, наклоняюсь и лезвием вскрываю еще один замок. Он дрожащими руками осторожно снимает маску и с ненавистью отшвыривает ее в угол. Сижу напротив, с интересом изучаю лицо с прилипшими к нему волосами.

– Подними голову.

Меня, кажется, не слышат. Он дрожит. Сидит и дрожит, уткнувшись носом в ладони. Протягиваю руки и с силой развожу его ладони в стороны. Потом – отлепляю волосы от лица, отбрасываю их назад.

В неярком свете кристалла под слоем грязи и коркой крови я с трудом могу различить светлую кожу и странной формы искристо-голубые глаза. Черты лица довольно тонкие, я бы даже сказал, вылепленные рукой мастера. И похоже, что передо мной лицо девушки… Или это все же парень?

– Ты парень?

Глаза округляются. Существо отрицательно качает головой. Так-с. Похоже, я конкретно так влип.

– Какая раса?

– Что?

– Я не могу определить твою расу. Ты не человек, не эльф и не гном. Также ты непохож ни на огра, ни на представителя какой-либо еще из рас, которые я знаю. Так кто же ты?

– Я… я не знаю. Я умею… колдовать. Меня заточили. После того как снег превратился в огни и огни улетели, меня привели сюда. С тех пор приходил только тюремщик, который раз в два дня приносил еду. И маги. – Слова явно даются ему… ей… с большим трудом, и она то и дело останавливается, подыскивая нужные. Но с каждым следующим предложением вроде бы говорит все увереннее и увереннее.

– Маги?

– Они меня изучали. Требовали сделать… странные вещи. У меня или не получалось, или наоборот – получалось слишком хорошо. Они боялись меня. Сказали, что контролировать… не могут. Силу. И оставили здесь… Я ненавижу их.

Странно. Ее лицо абсолютно спокойно, даже бесстрастно. Но при этом ее постоянно трясет, глаза горят, а голос то и дело срывается.

– И ты хочешь отомстить?

– Месть?

– Да. За то, что они с тобой сделали.

– Я… хочу быть с тобой. Навсегда.

Гм. Сижу, смотрю и ничего не понимаю. Зато ее глаза светят что два фонаря, отражающие свет кристалла. Меня трогают за лоб и щеку, ощупывают лицо, изучают, словно не доверяя зрению. Потом руки убирают.

– Я поставила печать. На тебя.

– Что?

– Отойдешь от меня больше чем… на сто метров… погибнешь. Сердце… остановится.

– Что?!!