Быстрее С.

Разогнавшись на пустой трассе за мгновения, он делает крутой поворот, и мы выезжаем на очередной бесконечный проспект.

Какое-то время Иван молчит, дымя сигаретой.

– Наверное, я не очень хороший человек. В смысле, социальной пользы от меня никакой, если подумать. Я не работаю на заводе, не выращиваю поросят на ферме. Не изготавливаю мебель или какие-нибудь важные детали для тракторов или подъемных кранов. Не кладу плитку, не добываю нефть. Страна потеряла пару рабочих рук в моем лице, позволь так выразиться. Я же, кроме музыки, ничего больше делать не умею. И не хочу, понимаешь? Я не Элтон Джон, не Джордж Гершвин, и даже не Уилл Ай Эм из «Black Eyed Peas». Гении на этой планете рождаются слишком редко. Я общаюсь с подонками, чтобы завести нужные связи, таскаюсь по скучным мероприятиям, таскаю с собой красивых телок, которым ясно что от меня надо. Я выдумываю информационные поводы, потому что публике тяжело смириться с тем, что вне сцены интересующий их артист предпочитает провести время в тишине и покое, желательно в одиночестве, а не напивается по барам в хлам и не устраивает оргий. Да, я пытаюсь соответствовать, на неформате денег и славы не заработаешь. Я не пою о проблемах в Нигерии и не продвигаю идеи «Гринпис». Я не усыновляю чернокожих детей и не являюсь послом доброй воли. Мои песни не имеют особой художественной ценности, и я вряд ли когда-нибудь получу Грэмми. Но я знаю, чего стою. Знаю!

Он сыплет пепел на свои щегольские брюки с идеальными стрелками. Потом поворачивается ко мне.

– Если ты хочешь соскочить, давай. Было приятно познакомиться. Я думал, мы из одного теста и ты тоже хочешь показать всем, чего ты стоишь.

– Не надо брать меня на слабо!

– А я и не беру!

Мы мчимся на полной скорости по пустому проспекту. Дома проскакивают мимо, словно в компьютерных гонках. Светофоры синхронно мигают желтым. Иван нажимает на кнопку на руле, и салон взрывается сумасшедшими джазовыми импровизациями.

Черт, а ведь он и вправду задел меня.

Не за тем ли я приехала в Москву, чтобы достичь чего-то большего? Я ведь тоже не гений, и никогда им не стану. Я не Ремарк, не Воннегут и не Паланик. Классиков, слава богу, хватает и без меня. Я не мечтала написать книгу о проблемах голодающих индусов или вымирающих амурских тигров. Во мне нет стремления раскрыть тайные заговоры теневого правительства, вывести на чистую воду парочку конфессий или переплюнуть достижения Джоан Роулинг. Я не хватаю звезд с неба в своих репортажах и не веду колонок в изданиях с громкими названиями. Я лишь надеюсь, что когда-нибудь у меня хватит усидчивости и воображения написать какую-нибудь интересную историю. Без понтов и морали. Без драконов и мальчиков с волшебными палочками. Просто историю из жизни, прочитав которую, какой-нибудь неизвестный мне читатель присвистнет: «Ну ни фига себе загнула!».

Я не знаю, зачем мне это нужно. Я вообще в последнее время разучилась отвечать на важные вопросы. Просто нужно, да и все.

Создавать новую реальность – кажется, самое занимательное занятие в мире.

Я улыбаюсь. Меня все это начинает ужасно веселить. Я хохочу, мне вторит взбесившееся фортепиано.

– Знаешь, а ведь ты прав! – говорю я.

Иван, зажав в зубах сигарету, продолжает гнать машину вперед.

И тут где-то на самом краю сознания у меня возникает странное предчувствие. Оно длится всего мгновение, но этого хватает, чтобы у меня мурашки пошли по коже.

Я совершенно отчетливо осознаю, что сейчас что-то должно случиться.

Впереди справа, за чугунной оградой сквера, тянущегося вдоль тротуара, на дороге, пересекающей проспект, я улавливаю какое-то движение. Я успеваю ухватить это движение краем глаза, поворачиваю голову вправо и вижу летящий в нас красный автомобиль.

Летящий в нас раскаленный докрасна снаряд.

Время останавливается на вздохе. Ужас впивается мне в горло ледяными пальцами.

– Смотри! – хриплю я. Голоса нет.

Человек за рулем поворачивает голову вправо вслед за мной.

Он делает это слишком медленно. Все вокруг движется слишком медленно – наше авто, дома вокруг, руки Ивана на руле. Как он сможет увернуться, если каждый взмах его ресниц длится целую вечность?

Планета слетает с оси. Мы парим в открытом космосе. Меня кидает вправо.

– Аааааааа… – выдыхает Иван. В воздухе передо мной танцуют крошечные оглушительные буквы «а».

Он яростно крутит руль. Нас несет куда-то влево. На лобовое стекло наваливается медленный, как сонный слон, бесконечный тротуар с клумбами и забором. Все происходит за сотую долю секунды.

Иван продолжает выворачивать руль.

Сердце прыгает в горле.

Еще можно что-то сделать!

Еще можно что-то сделать!

Можно поставить на паузу и отмотать на тридцать секунд назад!

Красное авто наконец догоняет нас и врубается сзади стотонным локомотивом.

Рывок, лязг, ремень безопасности рвет меня пополам. Реальность глохнет и обрывается.

* * *

У самых ног, среди ракушек, виден темный край зарытого ветром в песок камешка. Он протягивает руку, достает из влажного песка этот клад, отряхивает, взвешивает на ладони, ощупывает округлые, отполированные океаном края. Потом встает и направляется к воде.