Быстрее пули

– Молчи! – перебил меня Каллиник. – Ничего не говори, Мария! Я должен… я должен это сделать! Ты что, не узнала этого пса? Это же тот самый… тот самый пес, что едва не перервал мне глотку там, в магазине! Который прислал мне свою дьявольскую метку!

– Володя… – проговорила я. – Не надо.

И я шагнула к нему.

Каллиник обернулся и направил на меня пистолет.

– Стой, Машенька, – сказал он. – Я должен его убить. Должен.

Кажется, он уже не контролировал себя. Он не отдавал себе отчета в том, что делает: ненависть переполняла этого человека, сегодняшней ночью бывшего таким нежным. Я не узнавала Володю Каллиника.

Полуголая девица у ног застреленного Фокеева продолжала тихо выть.

Каллиник повернулся к Алексею, все так же стоявшему у стены и смотревшему… нет, не на Владимира. На меня.

– Конец тебе, пес! – прохрипел Каллиник, и его палец дрогнул на курке…

…Но как раз в этот момент я прыгнула. Прыгнула на Каллиника, руки его метнулись вверх, пистолет щелкнул – выстрела не последовало.

– Не смей, – крикнула я Каллинику, отталкивая его так, что он не устоял на ногах и, навернувшись через стул, свалился на торшер и разбил его. – Не смей! Он не пес! Он… он – ягуар, мой брат!

Алексей Богданов, киллер по прозвищу Тень, смотрел на меня широко раскрытыми – такими знакомыми – серыми глазами. Потом сделал ко мне один шаг и сказал так просто и буднично, как будто мы расстались только вчера:

– Пантера. Но ты же умерла.

– Это ты умер. Тигр сказал всем нам, что ты умер в больнице.

Ягуар покачал головой:

– Ты видишь, я жив. Но обо всем этом позже. Сейчас я должен доделать свое дело: выполнить то, о чем просил меня Акира.

– О чем он просил тебя?

– Я скажу тебе потом. Но сейчас я доделаю начатое.

Он взял со стола вилку с насаженной на нее котлетой, откусил, медленно прожевал мясо, проглотил и шагнул к Каллинику, который, отчаянно матерясь, поднимался с пола.

– Пес!.. – прохрипел Владимир Андреевич.

Богданов покачал головой, а потом произнес:

– Моя сестра сказала тебе, что я не пес, а ягуар. И если ты не можешь этого ни уразуметь, ни увидеть, значит, незачем тебе и мозг, и глаза!..

Я не успела даже понять, что же, собственно, он собирается сделать, как Алексей совершенно неуловимым движением вонзил вилку с надкусанной котлетой прямо в левый глаз Каллиника. Вилка вошла глубоко, на всю свою длину, котлета сорвалась и мягко шлепнулась на пол.

Каллиник не издал ни звука – вилка вошла в мозг, и смерть наступила мгновенно. Он шатнулся назад и упал головой о стену. И замер.

По лицу стекала кровь и глазное яблоко.

– Стоять! – рявкнул, раскатываясь под высокими лепными потолками, повелительный голос. – К стене!

И в гостиную вошел Родион с «узи» и двинулся прямо на ягуара.

– Спокойно! – крикнул он, видя, что Алексей поднимает правую руку. – Поднимешь ее еще на сантиметр, я тебе ее отстрелю!

– Родион, я должна тебе кое-что объяснить… – начала было я, но босс перебил меня:

– Нет, это я должен тебе кое-что объяснить! Даже не кое-что, а многое. Я специально не входил в дом, наблюдал через окно, дожидался нужного момента. И вот этот момент настал. Где охранник твоего хозяина? – обратился он к Алексею. Тот только презрительно скривился, а потом бросил:

– Там же, где и Каллиник с Факиром. В аду. А еще точнее – в сарае около забора. Кукует с наполовину снесенным черепом.

– Это ты убил его?

– А кто же еще? – отозвался Богданов. – Я.