Быль и миф Петербурга

Во имя св. троицы названа и старейшая петербургская церковь (аргумент проф. С. Ф. Платонова).[64] В виду неясности всех данных, Гр. Немиров предлагает расчленить торжество на празднование закладки крепости 16 мая и основания Петербурга в день крестин города 29 июня, в день Петра и Павла.[65]

Очевидно, вся эта терминология весьма условна.

Крепость, заложенная 16 мая в горячее время борьбы, была превращена 29 июня в цитадель нового города, охраняющая его храм. Дату 16 мая следует удержать: спорность вопроса не дает права изменять традиции, ведущей свое начало от самого Петра.

Перейдем к рассмотрению второго вопроса. Был ли Петр при закладке крепости. Этот вопрос приобретает интерес, если рассматривать эту закладку, как основание Петербурга. Здесь мы снова встречаемся с противоречивыми взглядами. Разногласия основаны на различном толковании одного и того же документа.

Обратимся к его разбору. Это «юрнал» передвижной бомбардирской роты. Ее капитаном был Петр Михайлов (император); поручиком Александр Меншиков, подпоручиком Андрей Лефорт. Составителем «юрнала» мог быть писарь Иван Муханов. Вот интересующая нас выдержка из этого походного дневника.

1703 г. Май в 10-й день благодарный молебен;[66]

в 11-й день капитан пошел в Шлиссельбург сухим путем

и 13-й день на яхте гулял на озере верст 10 и больше;

в 14-й день приехал на Сяское устье;

в 16-й день в неделю пятидесятницы пошли;[67]

в 17-й день приехали на Лодейную пристань;

в 20-й денъ Иван Синявин[68] к нам приехал;

в 22-й день спустил на воду галиот, именуемый «Курьер»;

июнь 26-й день отпущен в Шлотбург:

июль 21-й день. Капитан к нам приехал на Лодейную пристань.[69]

В этой выдержке прежде всего неясно, от чьего лица ведется юрнал. Некоторые думают, что от лица капитана, т. е. Петра. Однако, из последней выдержки явствует, что царь некоторое время отсутствовал, а дневник не изменил своего характера. Кроме того, к кому относится загадочное «отпущен в Шлотбург»; если царь, то кем отпущен? Итак, нельзя с уверенностью определить, о ком идет речь в дневнике. С достоверностью можно относить запись к Петру только там, где прямо говорится о капитане. Если это так, то запись от 16 и 17 отнюдь не свидетельствует об отсутствии царя при закладке крепости. Некоторые другие данные заставляют скорее думать обратное.

13 мая он действительно еще находился в Шлиссельбурге, что явствует из его письма к Б. П. Шереметеву в Шлотбург (т.-е. в Ниеншанц). В этом письме он сообщает «а я сам буду к вам».[70] К сожалению, в этом письме есть неточности, которые заставляют заподозрить верность даты 13-го.

Далее. Письмо Т. Н. Стрешнева из Москвы, адресованное Петру («господину капитану поднесть»), имеет пометку: «Принято с почты в Шлотбурге мая в 15-й день 1703 года».[71]

Петр беспокоился из-за медлительности работ в Лодейной верфи и отправил туда 11 мая свою роту, чтобы оказать давление на выполнение заказов. Возможно, что «капитан», по неведомым причинам, решил сопровождать ее до Шлиссельбурга, откуда он выехал 13 мая, чтобы присутствовать при закладке крепости. Но это только предположение.

Вопрос об участии Петра в закладке Петропавловской крепости до сих пор не может быть признан решенным, а, следовательно, преждевременно разрушать в этом отношении миф о Петре, основателе Петербурга.[72]

Как бы то ни было, возникновение Петропавловской крепости и собора означало рождение Петербурга на знаменательном месте вековой борьбы двух народов.

Петр захотел подчеркнуть ее значение для нового города величием ее колокольни, которая должна была затмить собою гордость Москвы — Иоанна Великого, и занять господствующее место в облике северной столицы. Собор строил Д. Трезини. Петр торопил с башней и пренебрегал самим собором:

«А церковные от фундамента весть стены но мало».[73]

Это отношение сказалось на ансамбле: колокольня совершенно затмила собор. Мощный орган должен был возвещать гражданам нового города о полуденном часе, приковывая их внимание к Городской башне. Ее описание, относящееся к 21 году, мы находим в записках Берхгольца.[74] В 1756 году от удара молнии произошел пожар, разрушивший собор. Он был построен заново Растрелли и Чевакинским, которые должны были видоизменить его согласно вкусам своего времени. Хорошо сличить теперешний вид с рисунками собора из «Истории русского искусства» И. Грабаря.[75] К сожалению, изображения неясны и нельзя по ним произвести реконструкцию собора.