Быков Дмитрий

Но была ли Москва когда-нибудь так прекрасна, как теперь в своем одичании? Как будто все вернулось в свое первобытное состояние, как будто чудовищный отлив смыл все прежние устои и понятия. Теперь под празднично смеющимися люстрами дворянских домов, под драгоценными картинами, украшающими обитые шелковыми обоями стены, среди подавляющей роскоши бильярдных зал заседают пролетарские продовольственные комитеты или пишутся иероглифы декретов. В новых многоквартирных домах, спешно очищенных, размещены солдаты. На балконе рядом с изящнейшим серебряным самоваром стоит миномет, и люди, пьющие чай, лениво поглядывают на перемежающиеся с башенками и колокольнями зеленые крыши города. Далеко внизу пробегают по широким улицам пролетки, трамваи, грузовики; товарищ в коричневой кепке шагает там внизу по поросшим руинам старой цивилизации с ружьем за спиной, как у охотника, вышедшего за добычей.

Этот скованный город, в котором нет никакой торговли, который бездельничает и обезлюдевает, не может стать ничем иным, как солнечными часами веков. Он прекрасен летом со своим жарким утренним солнцем, со своими золотыми вечерами, с джунглями листвы и травы перед стенами Кремля. Прекрасны тихие, опустевшие улицы одинокими вершинами согнутых деревьев. Прекрасна зеркальная гладь реки, которая течет среди лугов, где пасутся коровы и лошади, к стенам царского Кремля. В ее прохладной воде, не смущаясь, барахтаются купающиеся, тела их розовато-серебряны на солнце. Кое-где рыболовы удят рыбу с маленьких лодочек, как бы забыв все земное.

Хорошо стоять в вечерней прохладе на маленьком балконе. У ног твоих — развесистые ольхи и ели. Впереди — ни далеко, ни близко — на пологом холме виднеются игрушечные дворцы, а посреди них белый огромный дворец, окруженный красноватыми башнями с угловатыми флажками — около тридцати башен и башенок. Дальше коричневатая стена и красные, как сырое мясо, стены низеньких церквей, стройные, далеко друг от друга стоящие башни в бронзовых шлемах, с каменными навесами и копьеобразными шпилями — вперемежку с темной зеленью деревьев и валов.

На другом берегу в полусвете ночи застыли неуклюжие силуэты фабрик с толстыми трубами, с широкими стеклянными сводами, с низкими железными крышами и высокие колокольни церквей, украшенные деревянной резьбой, с колоколами, покоящимися в башнях, как горох в стручке.

В осенние дни перед Страстным монастырем мальчики продают астры. Вокруг них воркуют серо-голубые голуби. Бульвары протянулись по городу пестрой лентой. На скамейках под деревьями сидят бледные, тихие люди, утомленные слухами прошедшего дня, и без улыбки смотрят на беззаботно разгуливающую молодежь. Дождь навис туманом над фабричными кварталами, которые где-то далеко упираются в лес, поля и ручьи. Именем пролетариата в центре города освобождены сотни квартир с ванными и кладовыми; но есть еще рабочие, которые не хотят покидать свои тесные, темные лачуги вблизи фабрик.

Поездка за город в переполненых вагонах, дождливый день и купание в маленькой речке среди зелени. Велосипеды на топких проселочных дорогах. Завтрак в заросшем елями садике перед деревянными дачами. Возвращение домой с мешками, полными картофеля и грибов. Шелест листьев в аллее, которую никогда не подметают. Стаи перелетных птиц, затемняющих небо. Наступает глубокий вечер, идет холодная ночь.

Но вот в одно утро люди тяжелым, уверенным шагом выходят в туман, одетые в толстые пальто и поношенные калоши. Город шумно и весело, наперекор облачному небу, празднует годовщину революции. Люди карабкаются к красным рамам домов, укрепляя яркие транспаранты. На громадных полотнах нарисованы в рубенсовском стиле фигуры мужчин и женщин с молотом, серпом, пучком колосьев в руках. Футуристические аллегории висят среди коллонад. Над толстыми колоннами бывшего императорского театра, на широкой площади развеваются красные полотнища. Деревца в скверах Театральной площади подстрижены в форме шаров и покрыты серебристым флером. Голые кусты, на которых осень кое-где забыла еще жесткие листья, окрашены в синий цвет. Художники смело и остроумно создали из этих серебряных деревьев и кустов цвета ультрамарина худосочную весну. Они причудливо раскрасили пестрыми красками голые зимние клумбы и превратили их в чудесные торты, поставили на фантастические помосты на улицах гигантские подсолнечники. Стены домов расписаны черными, темно-синими семизвездиями и восходящими солнцами. Посреди площадей стоят трибуны, обтянутые материей, похожей на костюм Пьеро, с причудливыми узорами.

Против бывшего дома генерал-губернатора свалили каменную статую генерала Скобелева и воздвигли обелиск из цемента с трибуной для оратора. Обелиск еще сырой. На балконах губернаторского дворца развеваются красные флаги, на всех подоконниках висят неизвестные геральдике эмблемы республики: охваченный серпом пучок колосьев на круглых, окрашенных охрой, карминно-красных и белых щитах.