Bye-bye, baby!..

«И я… и я…» И я люблю тебя до умопомрачения. И я умираю без тебя… И я хочу ловить с тобой рыбу, болтать ногами в прохладной воде, есть виноград, пить текилу, глазеть на прохожих, мокнуть под дождем, стрелять сигареты, кататься на колесе обозрения, читать правила поведения пассажиров в метро, стричься, пускать мыльные пузыри, собирать марки, кормить пингвинов пломбиром, быть с тобой, пока смерть не разлучит нас… Будь ты проклят, сукин сын. Будь ты проклят!

«Откуда же я знаю, что у нее в голове…» О, Влад, ты еще не знаешь, что у меня в голове!..

***

…Жегалыч встречал меня в маленьком поселке у подножия гор. Отсюда до горнолыжного курорта NN было сорок минут езды.

Витя Жегалов, или попросту Жегалыч, числился старым корешем моего бывшего мужа. Лет десять назад он, коренной петербуржец, осел в Карачаево-Черкессии и, кажется, даже женился. Чем занимается Жегалыч на самом деле, я не знала и не хотела знать, нам и без этого хватало тем для разговоров. За то время, что мы не виделись, Жегалыч заметно округлился и погрузнел, у него появилось брюшко, которое он (не слишком удачно) пытался задрапировать лыжной курткой.

– Привет, – буднично сказал Жегалыч и чмокнул меня в щеку: так, как будто мы расстались неделю назад и всю эту неделю ежедневно созванивались. – Хреново выглядишь.

– Хреново, – согласилась я.

– Болеешь?

– Смертельно.

– Что, правда?

– Правда. Я смертельно больна, Витюша.

Жегалыч дернул себя за нос и поскреб подбородок. Он поверил мне, сразу и безоговорочно.

– Беда, – только и смог выговорить он. – А у меня двойня родилась. Пацаны.

– Поздравляю, – сказала я без всякого выражения.

– Вот черт… Или дети для тебя больная тема?

– Для меня больше нет тем – ни больных, ни запретных. Ты… Ты все достал?

– Сделал, как просила.

Жегалыч никогда не задавал лишних вопросов, он вообще не задавал вопросов, за это я и любила его.

– Значится так. Номер для тебя заказан. И держи ключи от машины, она в твоем распоряжении. – Жегалыч пнул ногой по колесу устрашающего вида джипа. Не слишком нового, но добротного. – Присядем?..

Мы забрались в салон и несколько минут сидели молча.

– А остальное, Витюша?

– В бардачке.

– Господи ты боже мой… Как же тебе все удается?

– Что?

– Сплошная нелегальщина. Сплошной криминал.

– Ну дык… – Жегалыч усмехнулся и подмигнул мне левым глазом. – Это же Кавказ. И связи старого разведчика.

– Ты же в отставке!

– Бывших разведчиков не бывает, – выдал Жегалыч очаровательную банальность. – Слушай… А может, наплюешь на эту гребаную турбазу? Поедем ко мне… Я тебя с женой познакомлю, с пацанами моими… Водки треснем, поговорим по душам…Ты мне про Питер расскажешь, закрылись там рюмочные или нет. Русскому человеку на Кавказе смерть, русскому человеку всегда русского человека не хватает.

– Русскому человеку не хватает мозгов, – не согласилась я с Жегалычем. – И адекватного восприятия действительности. От Бориса ничего не слышно?

Борисом звали моего бывшего мужа. Я не вспоминала о нем тысячу лет, а теперь вот вспомнила.

– Последний раз видели в Париже, под мостом Аустерлиц, в обществе клошаров. Исполнял по просьбе японских туристов «В парке Чаир распускаются розы». А капелла.

– Да ладно тебе! – Жегалыч все-таки заставил меня улыбнуться. – Я серьезно.

– А если серьезно… Зачем тебе Бориска? У тебя молодой любовник…

– У меня больше нет любовника. Ни молодого, ни старого. Никакого.

– Эх… – Жегалыч наклонился и приобнял меня. – Люблю я русских женщин…

– Как будто нерусские по-другому устроены.

– А вот и представь себе, что по-другому… У меня ведь было много женщин, самых разных…

Сейчас Жегалыч начнет паять мне, как его ублажали дамочки из племени тутси, японские гейши, сальвадорские партизанки и как завкафедрой славистики Калифорнийского университета делала ему минет.

– Что, и вьетнамки были?

– А то… – Жегалыч раздул ноздри. – Как не быть? Были. Массаж ступней они делают потрясающе.

– Верю на слово.

– А Бориска где-то в Латинской Америке. Ты же знаешь, он всегда был авантюристом.

– Склонным к бродяжничеству авантюристом, заметь.

– Точно. Это ведь только я у печки сидеть люблю… Слушай… У меня есть его электронный адрес. Хочешь дам?

– Нет. Не нужно.

– А анекдот хочешь? Свежатинка. Смешной до жути. Чукча во время ловли нерпы отморозил себе жопу…

– Анекдот тоже не хочу. Тем более что я его знаю…

…Я остановила машину у первого же поворота. И открыла бардачок. Умница Жегалыч не подвел меня: в бардачке лежал плотный непрозрачный пакет, перетянутый шелковым шнуром: крест-накрест. Шнур был завязан на бантик, и этот бантик вызвал у меня умиление. Если внутри окажется еще и открытка «Желаю счастья» (белые хризантемы на красном фоне), я нисколько не удивлюсь.

Кажется, я рассмеялась. А потом вытащила из рюкзака диск «Night Light Jazz» и сунула его в магнитолу.

Вот так. Хорошо.

«My funny Valentine» Бена Вебстера. Пусть будет «My funny Valentine», не век же слушать «You don't know how much you can suffer». А «Мой забавный Валентин» подойдет. Он будет в жилу. Будет в струю.