Буржуйка

Маша Чубак, перекинув через плечо увесистую сумку с долларами и ценными бумагами, сбежала по трапу на бетонную полосу. В воздухе пахло чем-то по-южному невыразимым. Следом за Марией бодро прокосолапил к выходу Никифор Черных с двумя чемоданами. Навстречу им из полицейского «крайслера» вышел толстый человек в форме шерифа с лицом аборигена.

— Хеллоу! Ай эм зэ шериф. Тшерных энд Тшубак? — прочёл он по бумажке.

— Йес, сэр! — Маша улыбнулась одной из лучших своих улыбок.

— О — кей! Алоха оэ! В машину, плиз.

Дорога вилась серпантином вокруг поросших яркозелёными джунглями холмов. Наконец затормозили у массивных ворот. Забор был обтянут поверху четырьмя аккуратными рядами колючей проволоки на фарфоровых изоляторах. Шериф назвал охраннику пароль, и «Крайслер» был пропущен внутрь.

— Приехали. Выходим, плиз, — жирный шериф услужливо распахнул дверцу. Плохое предчувствие с самого прилёта томило Никифора. Но когда его попытались принять под локти двое коричневых аборигенов в синей форме, предчувствие оформилось в понимание.

— You! Fucking niggers! — вывернувшись из неумелого захвата двоих мелкотравчатых полицаев, Никифор ударил их головами друг об друга и отшвырнул в кусты цветущей азалии. Толстый шериф прыгнул было ему на спину, но Ник, вспомнив уроки самбо из боевой юности, перевалил атакующего через спину и по привычке добил ударом каблука в рёбра. Под ботинком что-то омерзительно хрустнуло.

— Машка, линяем! — схватив её за руку, он ломанулся в заросли, но не тут-то было.

— Стой! Деньги, блять! — Маша Чубак, с неожиданной силой вырвавшись из рук Никифора, сунулась в салон «крайслера». Деловито перекинула за спину свою сумку и, выдернув с заднего сиденья оба чемодана Черныха, кинула их ему под ноги. Ник обречённо нагнулся за своей ношей. В пояснице что-то предательски хрустнуло и оторвалось.

— Вы окружены. Мордой в землю! — скомандовал на пиджин-инглише вынырнувший из-за кустов офицер охраны, держа их на мушке «кольта». — Вы имеете право хранить молчание, и всё такое, что там у нас по конституции. Сержант, этих в четвёртый барак.

— Но русские у нас все в пятом, сэр!

— А этих — в четвёртый, к колумбийцам! — мстительно ухмыльнулся начальник охраны лагеря.

ГЛАВА 14

Как в толпе его найдём,

Твоего дружка?

Шляпа странника на нём,

А в руках клюка.

Он угас и умер, леди,

Он могилой взят.

В головах — бугор зелёный,

Камень — возле пят.

Шекспир. Песня Офелии.

«… Подполковник Вася Петин
Всех замочит в туалете…».

— чёрт, опять, наверняка, этот Платон Левин! Василий Васильевич отбросил распечатку. Вот ведь — лидер нации уже дошёл до того, что начал различать клевретов по слогу. Дурь какая-то, Интернет, одно слово, — а глядишь, настроение с утра изгажено. Тимки Медунова подпевалы. Выдвинул на свою жопу преемничка. Сам выдвинул — сам задвину. Тоже, гарант, едрить-мудрить. В наше с Ромой Солнцевым время в Питере таких гарантов…

— Василь Василич, подано! — перебил его мысли верный Хаджимурат Удоев, обряженный по случаю предстоящей встречи в ливрейный камзол и чёрные шёлковые чулки. На бархатной алой подушечке сверкнул мелкими бриллиантами в луче восходящего над морем солнца из восточного плафона дворца Брабанте орден Мальтийского креста. Петин подставил шею под золотую цепь. Удоев нежно поправил на августейшей плеши круглую вышитую шапочку. Ритуал помогает, когда отлучается смысл. Надо же — кто бы сказал октябрёнку Васе Петину, что он через каких-то пятьдесят лет будет заседать в Мировом правительстве!

Пройдя сырой подземной галереей под Канале Гранде, Петин очутился в маленьком шестиугольном помещении Дворца Дожей, украшенном по периметру таинственными символами. Верного Удоева мягко отсекли на входе, и по спине Полковника прошелестел отвратный холодок. «Ну, жопа вышла. Так что — в первый раз, что ли? Давно уже в мире всё идёт не так. А кто виноват — как всегда, Петин? А сами, вы, господа, чем думали? Нет, будем сражаться. Россию вам в этот раз не взять! — на глаза отчего-то навернулись быстрые стариковские слёзы. — Нет! Умру, Русь-матушку не выдам!

— Ваше Превосходительство! С вашей территорией нужно что-то срочно решать, — провозгласила миссис Херли, заморозив его бессмысленным взглядом выпученных глаз. — У мирового сообщества имеются данные, что ряд северо-восточных регионов полностью вышел из-под контроля федерального центра. Страна сползает в хаос. Исламисты активизируются.

— Инфраструктура рухнула. Имеют место массовые факты жестокого обращения с животными, птицами, земноводными, а также каннибализма и этических чисток… Этнических чисток, извините. Скоро можно будет говорить о втором холокосте, — заглядывая в бумажку, выпалил блеющим адвокатским тенорком молодой барон Юджин Цедербаум, известный дегенерат, единственный наследник австрийской ветви колоссальной банковской империи Цедербаумов.