Буржуа

Из совершенно иного духа рождены те стремления, которые я здесь имею в виду: волшебные средства должны помочь приобрести богатство. Это предполагает веру в мир, полный духов и демонов, в возможность поддерживать сношения с этими духами, заставлять их служить собственным целям. Люди призывают помощь богов. И живая, часто болезненно возбужденная фантазия помогает находить случаи, когда духи могут оказать помощь.

Требовалось чудодейственным образом овладеть желанным золотом: либо найдя его, либо создав его. Таким образом приходили к двум различным способам: к кладоискательству, с одной стороны, к алхимии — с другой.

С кладоискательством мы встречаемся с самых ранних времен. «С переселением народов и до настоящего времени одно из тайных желаний германцев — найти клад: те же самые средства — заклинания, то же суеверие через тысячу пятьсот лет» (33).

В действительности мысль найти зарытые сокровища в те ранние времена была вовсе уж не такой сумасбродной. Ибо значительные массы благородного металла в монете и в иных видах были повсеместно зарываемы, в особенности во время войн.

Подумайте только: в те ужасные времена,
Когда людские потоки затопляли страны и народы,
Тогда тот или иной, как это его ни пугало,
Прятал куда-нибудь самое для него дорогое;
Так это было с давних пор во времена могучих римлян,
И так продолжалось до вчерашнего, даже до сегодняшнего дня.
Все это тихо лежит, зарытое в земле…

И волшебные заклинания, таинственные, должны были открывать врата.

Ночью, ночью!
Днем познавать — это вздор;
Во тьме обитают мистерии.

И это были, наверное, те самые люди, — люди с незначительной энергией в работе, с небольшим прилежанием, но горячие в вожделении, смелые в действии, упорные в следовании навязчивым идеям, легковерные и богатые фантазией, — это они всю свою жизнь с правильными повторениями искали в земле клады, это они в те великие дни, когда по земле приходила весть о вновь открытых золотых и серебряных залежах, поднимались, оставляли дома жену и детей и, в то время как их мастерские или лавки стояли пустые и плуг лежал в борозде полей, гнались за фантомом, явившимся перед их очами. Источники сообщают нам, с какой силой со времен средневековья этот пароксизм разведок, эта горячка золотоискательства постоянно от времени до времени охватывала людей, и это дело не иначе обстояло у Роммельсберга в XIII столетии или около Фрейбурга в XIV, в Иннтале в XV столетии или в XVI в. в Перу; в XVII — в Бразилии, чем в 50-х годах прошлого столетия в Калифорнии или в конце прошлого столетия в Клондайке. Быть может, души с тех пор стали трезвее. Золотоискателей влекут к делу уже не сказки о чудесном позолоченном принце или золотом ломе-солнце; но в основном настроении ничего не изменилось.

Ну, а если бы можно было даже делать золото! Чтобы достичь этого, «отдавались магии», занимались алхимией, опять-таки не как будничной профессией, но как чем-то вроде богослужения, которому предавались в освященном настроении. Первоначально могли преобладать другие силы, бросавшие людей в объятия алхимии. Но вскоре интерес к добыванию золота все более и более выступал на первый план:

«В течение более тысячи лет все химическое знание сводилось лишь к алхимии, и с единственной целью: для того, чтобы служить решению задачи, как искусственно производить благородные металлы» (34).

С XV столетия алхимия сделалась почти исключительно средством к цели обогащения. К великому возмущению истинных «адептов», Ванька и Петр овладели теперь тигелем, чтобы попытать своего счастья. Адепты жаловались (35):

Каждый почти хочет считаться алхимиком,
Грубый идиот, ученик со стариком,
Цирюльник, старая баба, досужий советник,
Бритый наголо монах, священник и солдат.