Буржуа

В XVII столетии, которое мы охотно представляем себе в строгих, темных тонах, жажда денег не уменьшается. Напротив, в отдельных кругах она, кажется, еще усиливается. Мы натыкаемся на многие трогательные жалобы: в Италии (28), в Германии (29), в Голландии. Здесь появилась около конца XVII столетия весьма курьезная книжка (она вскоре же поэтому была переведена одним гамбуржцем на немецкий язык), которая, несмотря на свою сатирическую окраску (или именно вследствие ее), набрасывает превосходную картину уже тогда вполне отдававшегося поклонению деньгам общества. Так как я еще нигде не видел использованным этот важный источник, я хочу кое-что привести из этого чрезвычайно забавного (хотя и весьма многоречивого) и редкостного трактата, носящего заглавие «Похвала страсти к деньгам. Сатира. С голландского, господина фон Деккерса. Продается у Вениамина Шиллена в Гамбурге и Фр. Грошуффа в Лейпциге, В 1703 г.». Книжка носит эпиграф: «Quid rides? Mutato nomine de te fabula narratur…»¹⁴

Автор, очевидно, человек, знающий свет и людей, со свободным взглядом на слабые стороны своего времени. Я назвал бы его сочинение почти дубликатом басни о пчелах Мандевиля, хотя он заменяет язвительные остроты последнего добродушной голландско-нижненемецкой пространностью. (Мне, впрочем, известен только немецкий перевод: возможно также, что это псевдоперевод и что нет никакого голландского оригинала, хотя автор в разных местах и цитирует мнимый голландский текст.) Это поэма в излюбленном стихотворном размере того времени в объеме 4.113 (!) строк, из которой мы приведем здесь следующие выдержки: Страсть к деньгам говорит:

Я должна освободиться от гнета поносителей!
Я вовсе не источник всякого плутовства,
Не источник горя и злодейств, —
Наоборот, я корень вашего счастия,
Основа всякого наслаждения, источник высокой чести,
Путеводная звезда искусств, лучший путь для молодежи,
И, выше того, я верховная богиня
И верховная царица в широком мире.

(Стихи 23–31)

Она представляет потом своих родителей: госпожа Изобилие — ее мать; Осторожность (!) — отец. Она начинает затем с похвальной песни золоту и продолжает так:

Я вовсе не хочу петь похвалу червонному золоту,
Нет, нет, это похвала мне самой, алчная жажда
Золота является здесь в своей красе.
Я не должна поэтому еще ломать себе голову
И много хвастаться моими деньгами,
Их и без того ищут изо всех сил
И уважают больше, чем добродетель, а часто и более разума,
Вы обычно ставите их гораздо выше искусств,
Выше здоровья, выше всякого блага в жизни.

(Стихи 145–153)

Она сетует ввиду этого на то, что не превозносят ее самой — Страсти к деньгам:

Ведь и так лучшее в нас: сердце — мое,
Так по справедливости моими должны быть и уста.

(Стихи 158–159)

Она принимается вследствие этого перечислять все добрые дела, которые она делает людям. Это следующие:

Страсть к деньгам — учредительница человеческого общества;
Устраивает брачные союзы;
Связывает дружбу и согласие;
Учреждает государства и города;
Она также сохраняет их в хорошем состоянии;
Доставляет честь и уважение —
…Радость и забаву;
Она способствует искусствам и наукам…
Торговле
…Алхимии, чеканке денег,
…Врачебному искусству;
Братская любовь далеко не такова,
Чтобы обещать больному помощь и хороший совет,
Вы, слушатели, отнюдь не должны думать,
Что какой-нибудь Гален явится к вам из милосердия;
Совсем иная вещь привлекает его к постели,
Это жажда золота, ожидаемая нажива.

(Стихи 1158–1163)

То же самое действительно и в отношении других профессий, которыми занимаются только в надежде на наживу: