Бурный финиш

— Ну, так что же ты собираешься предпринять? — спросил Саймон.

И я, и он прекрасно знали, что, если начнется расследование, его песенка будет спета: в разных банках и правительственных учреждениях осталось слишком много его следов, и тюрьмы ему не миновать.

Я слез с табуретки и, выпрямившись, покачал головой.

— Ничего, — сказал я неуверенно.

— При условии, что мы завяжем?

— Не знаю...

Он судорожно улыбнулся и сказал:

— Ладно, Генри, мы договоримся.

Мы вышли из пивной и снова зашагали по слякоти. Но теперь все переменилось. Доверия между нами не было и в помине. Он, похоже, думал и гадал, сдержу ли я слово и буду ли помалкивать, а я знал, и мне было от этого противно, что он будет заниматься мошенничеством независимо от обещаний. Конечно, гнедая кобыла больше путешествовать не будет, но у них имелась вторая лошадь, которую я так и не вычислил. Если действовать аккуратно, из этой операции еще можно выжать неплохую сумму, а Саймон был человек аккуратный.

...Расписание полетов в его последнем варианте не включало никаких командировок в Милан до следующей среды. Впрочем, и других поездок запланировано не было, кроме двух морских перевозок — мы посылали кому-то пони для игры в поло, но это ко мне отношения не имело. Я постучал в дверь Ярдмана, зашел и спросил, не могу ли я взять выходные на остаток недели. Как говорил Конкер, надо отстаивать свои права.

— Значит, у нас только в среду Милан, — задумчиво проговорил Ярдман. — Ну, разумеется, мой дорогой мальчик, разумеется. Гуляйте. Но вдруг возникнет что-то срочное? Я надеюсь, вы не будете возражать, если тогда я к вам обращусь?

— Нет, конечно.

— Превосходно, превосходно. — Он сверкнул стеклами очков, повернув голову к окну. На его лице натянулась кожа, и возникло нечто вроде улыбки — улыбки скелета. — Значит, вам все еще не надоела эта работа?

— Нет, что вы, — вежливо отозвался я.

— Очень хорошо, даже очень хорошо. Я должен со своей стороны заметить, что вы неплохо справляетесь, очень даже неплохо. На вас можно положиться. Это вне всякого сомнения.

— Благодарю вас, мистер Ярдман... — Я не был уверен, что внутренне он не подсмеивался надо мной. Интересно, когда же он поймет, что я не отношусь к этой работе как к большой шутке, каковой полагают ее все остальные.

Я написал письмо Габриэлле, где сообщил о своем приезде в следующую среду, и поехал домой, попеременно думая то о ней, то о Саймоне, чередуя приятные мысли с неприятными.

Дома я нашел записку с просьбой позвонить отцу Джулиана Текери, что я и сделал. Мистер Текери сообщил, что прогноз погоды благоприятный и, похоже, в субботу скачки состоятся. Он планировал заявить неплохую лошадку в Уэзерби и хотел знать, не соглашусь ли я на ней выступить.

— Согласен, — сказал я. — С удовольствием.

— Вот и отлично! Она прекрасная кобылка, настоящий боец. В ней и силенок и резвости хватит, чтобы обойти очень даже многих! И прыгучесть у нее в порядке.

— В Уэзерби высокие барьеры, — хмыкнул я.

— Она их слопает, — с жаром сказал Текери. — Она в хорошей форме. Мы устроили ей пробный галоп на одну милю и думали — выдохнется, потому что из-за снега она долго не работала, но и в конце она неслась, как паровоз. Перерыв пошел ей на пользу.

— Приятно это слышать, — отозвался я.

— Лошадка что надо, — сказал мой собеседник. — Увидимся перед первой скачкой в весовой. Договорились?

Я сказал, что увидимся, и был рад возможности на законном основании убраться из дома, так как заметил письмо от Филлихоев, где они сообщали, что с удовольствием снова посетят наш дом на уик-энд. Увидев меня с письмом в руках, ко мне подошла моя сестра Алиса.

— В субботу я выступаю на ипподроме Уэзерби, — предупредил я ее, решив перехватить инициативу.

— Но в воскресенье... — начала было она.

— Нет, дорогая Алиса, — перебил я сестру. — У меня нет ни малейшего намерения жениться на Анджеле Филлихой, и потому нет смысла с ней встречаться. Разве мы не договорились, что мама не должна отлавливать для меня невест?

— Но, Генри, ты же должен на ком-то жениться... — возразила сестра.

— Я не останусь холостяком, можешь не беспокоиться.

— Ну, раз уж ты едешь на север, в Уэзерби, — сказала Алиса, — то, может, заглянешь к Луизе и немножко ее подбодришь?

— Подбодрить Луизу? — переспросил я.

Луиза, еще одна моя сестра, старше Алисы, жила в Шотландии, причем от нее до Уэзерби было примерно столько же, сколько от Уэзерби до нашего дома. Но не успел я продолжить, как Алиса сердито буркнула:

— Я же сказала тебе это вчера вечером. Разве ты не слышал?

— Боюсь, что нет, — сказал я. Похоже, я размышлял о гнедой кобыле и не расслышал.

— Луизе сделали операцию. Сегодня ее выписывают из больницы, и ей придется провести в постели еще недели две-три.

— А что с ней? — спросил я Алису, но она либо и сама не знала, либо не пожелала мне сказать. Я плохо знал Луизу, почувствовал, что в каком-то смысле ее общество все равно лучше общества Анджелы Филлихой, и потому согласился ее навестить.