Бурный финиш

Бизнесмены, сытые и опьяневшие, тихо толковали — уже не о деле, а о жизни. Старший жаловался на сложности в связи с покупкой виллы на Коста-дель-Соль: британское правительство установило потолок в две тысячи фунтов на расходы, связанные с пребыванием за границей, а на две тысячи, жаловался он, не купить даже кранов для ванн на вилле. Человек, сидевший у меня за спиной, спросил, где можно нанять приличную яхту на Эгейском море, и его друзья дали ему исчерпывающую информацию. Третий сказал, что его жена уже два месяца в Гштадте и пора бы ей вернуться — на Пасху они собрались в Нассау. Слушая их разговоры, я почувствовал себя жалким нищим.

Мы благополучно приземлились в Ковентри. Они попрощались со мной за руку, поблагодарили за хороший полет, зевая, выбрались из самолета и двинулись, поеживаясь от прохлады, к ожидавшему их «Роллс-Ройсу».

Я же совершил небольшой перелет до Фенланда. Том, как и обещал, находился на контрольно-диспетчерском пункте, чтобы обеспечить мое приземление. Он крикнул мне из окна, чтобы я шел к нему. В ожидании самолета из Ле-Туке он угостил меня кофе из термоса. Самолет должен был прилететь через час — раньше, чем предполагалось. Похоже, клиентам сильно не везло, и компания решила уносить ноги, пока окончательно не проигралась.

— С твоими порядок? — спросил меня Том.

— Они вроде бы довольны, — сказал я, занося детали полета в его журнал, а потом переписывая в собственный.

— Ты, наверное, хочешь вместо платы летные часы, а? — спросил он.

— Как ты догадался? — улыбнулся я в ответ.

— Почему бы тебе не перейти ко мне на постоянную работу?

Я положил ручку, скрестил руки на затылке и откинулся на деревянную спинку стула.

— Еще рано. Может, годика через три-четыре.

— Ты мне нужен сейчас. «Нужен». Приятное слово.

— Не знаю... Надо еще подумать.

— Ну, это уже кое-что. — Том взъерошил редеющие волосы и провел руками по лицу. Он устал. — Сандвич не желаешь?

Я взял один. Ветчина с французской горчицей. Ветчину делала жена Тома, мастерица на все руки. Это вам не еда из столовой. Приготовленная с пивом, сочная, толсто нарезанная ветчина была восхитительной. Мы ели молча, попивая крепкий горячий кофе.

За стеклянными стенами контрольного пункта небо стало черным. Облака скрывали звезды. Ветер крепчал, давление падало. Холодало. Похоже, надвигалась непогода.

Том проверил свои приборы, нахмурился и, откинувшись на спинку стула, стал вертеть в руке карандаш.

— Все правильно предсказали. Завтра будет снег.

Я сочувственно хмыкнул. Снег означал отмену полетов и брешь в его доходах.

— Что поделаешь, февраль, — вздохнул Том.

Я согласно кивнул, думая, отложат ли из-за снега скачки в Стрэтфорде в четверг. Интересно, насколько погода мешает планам Ярдмана? И еще я подумал о том, что Дженни Уэллс варит хороший кофе, а Том — нормальный, разумный человек. Спокойные, обычные размышления.

Я не знал, что провожу последний спокойный вечер.

* * *

Когда на следующее утро в восемь мы вылетали из Гатвика, небо было оранжево-серым, еще не просыпавшийся снег висел в тучах, как икра в лягушачьем брюхе. Уходя от надвигающейся непогоды, мы везли в Милан восемь маток. К моему облегчению, Тимми и Конкер вернулись к работе, но, судя по тому, что я от них услышал, каникулы не принесли им радости. Я слышал, как Конкер, маленький человечек, отец семи хулиганов, жаловался, что все эти дни только готовил и мыл посуду, пока его жена валялась в постели якобы с гриппом. Тимми выразил свое сочувствие характерным для него громким фырканьем. У этого коренастого черноволосого валлийца были бесконечные катары верхних дыхательных путей, он очень страдал от них, и все вокруг тоже. Из-за носоглотки, упрямо повторял он после очередного приступа кашля и харканья, он бросил работу шахтера, хотя это было потомственной профессией. Февральские каникулы, по его убеждению, действительно принесли мало радости.

— И какой же у вас отпуск? — спросил я, налаживая трос.

— Одна неделя в два месяца, — отозвался Конкер. — Черт, не говорите только, что вы не поинтересовались этим, когда нанимались на работу.

— Увы, не поинтересовался.

— Значит, из вас выжмут все соки, — серьезно сказал Конкер. — Когда нанимаешься на работу, надо четко оговаривать все: зарплату, сверхурочные, оплаченный отпуск, премии, пенсионные и все такое прочее. Если ты не будешь защищать свои права, никто этого за тебя не сделает. Тут профсоюза нет, разве что профсоюз сельскохозяйственных рабочих, если он вас устраивает — меня лично нет. Старик Ярдман ничего не делает даром, учтите. Если хотите иметь отпуск, оговорите это с ним, а то не получите ни одного свободного денечка. Я точно говорю.

— Спасибо... Надо будет поговорить.

— Имейте в виду, — добавил Тимми в своей мягкой валлийской манере. — У нас бывают и другие выходные. Мистер Ярдман не заставляет делать больше двух перелетов в неделю, что правда, то правда. Разве что ты сам готов лететь.

— Ясно, — отозвался я. — А если вы не хотите лететь, то летят Билли и Альф, так?

— В общем-то да, — сказал Тимми, закрепив окончательно брусья бокса и вытерев руки о штаны.