Бурные страсти тихой Виктории

— Соня, ты чешешь как по написанному! Правда, прямо лекцию читаешь.

— Что же ты хочешь, милочка? — снисходительно проговорила Соня. — У меня два курса философского факультета… Так, на чем я остановилась?

— На третьей разновидности, — подсказала Вика.

— Третья — это ведомые. Не случись рядом с ними настырных баб, они могут до старости жить без измен, с одной женой. Но если попадется женщина, которая на такого тюху положила глаз, он не устоит. Поплывет по течению, хотя это плавание — не его желание, а всего лишь псевдоджентльменство типа: нельзя отталкивать женщину, зовущую тебя на ложе, если женщина просит, это свято… Или что там еще они говорят в свое оправдание…

«Ведомый — это как раз мой случай, — грустно подумала Вика. — В смысле тип моего мужа. Что же получается? Так всю жизнь с ним я и буду жить, не зная, что принесет завтрашний день? Опасаться, не появится ли очередная Лизавета? А если еще точнее, ждать, когда появится?»

Значит, все же Саньку она не простила? Но тогда нечестно делать вид, что это не так. Это называется «затаить зло». «Тем, кто носит свой камень за пазухой, очень трудно в деревне у нас!» Тогда что же, разводиться? После того как они сидели вместе на крылечке и у ног лежал Блэк?..

Отчего вообще она думала, что обиду можно вот так просто взять и забыть? Ошибалась? Видела то, что в других семьях лежало на поверхности? Она думала, что раз жены знают о проделках своих мужей и никуда от них не уходят, значит, прощают их и все забывают. А на самом деле они вот так же угрызаются муками ревности и оскорбленной гордости… Насилуют свою душу… ради чего? Ради того, чтобы поддержать видимость семьи? Или боятся, что другой, который придет на смену мужу, будет еще хуже?

Но нет, на душе ее была не обида, а скорее пустота. И теперь семейная идиллия больше ее не умиляла. Можно ли жить с такой пустотой? Или душа самовосстанавливается, самоочищается, как любой здоровый организм?

С такими странными мыслями Виктория отправилась в фирму друга ее отца, который, ни много ни мало, строил морские яхты на небольшом частном заводе на Черном море.

Глава шестнадцатая

Возвращалась Виктория домой поздно. Как никогда прежде. Герман Семенович упросил пойти вместе с ним и двумя англичанами в ресторан, потому что днем они «не так поговорили».

— Наверное, вам просто одному с ними скучно, — сказала Вика.

Она беспокоилась, что так и не смогла дозвониться мужу и предупредить о вынужденной задержке. Его мобильный телефон вещал холодным женским голосом, что абонент находится вне зоны досягаемости.

Но в остальном ничего ее не тревожило. И это тоже было новым. Прежде она мчалась домой со всех ног, где бы ни находилась.

Виктория спешила домой, как Золушка с бала. Ей страшно было подумать, что она придет позже Саньки. Не то чтобы он мог накричать или поднять на нее руку, она не хотела давать ему повод думать о ней что-то плохое, в чем-то ее подозревать. Как объясняла себе сейчас, берегла его нервную систему.

Зато Санька ничего такого не боялся. Уверен был, что жена всегда его простит? Значит, и в этом они совсем по-разному относились друг к другу.

И почему Вика все время возвращается мыслями к их с мужем отношениям, после того как все уладилось? Эдак никаких нервов не хватит постоянно себя изводить. Притом что Саньке она ничего о своих метаниях не говорит.

Она так глубоко погрязла в этом ненормальном для себя состоянии, что почти не замечала усилий всех трех мужчин за столом, а особенно самого молодого из них, Арчибальда. Его товарищ, мужчина лет сорока, как бы между прочим обмолвился, что Арчи не женат и что он в восторге от русских женщин.

— Арчи поплыл, — шептал ей и Герман Семенович, — очень перспективный молодой человек. Смотрите, он просто глаз с вас не сводит!

— Ну и что же, я замужем, — сухо сказала Вика. — Мало ли кто станет с меня глаз не сводить!

Почему-то она злилась, хотя никто ее ничем не обидел — подумаешь, она понравилась англичанину! Мужчины ее раздражение почувствовали и больше таких разговоров не вели.

Герман Семенович, как и обещал, подвез ее на машине прямо к дому и даже предложил:

— Хотите, Вика, я пойду с вами домой и все объясню вашему мужу?

— Что вы, — улыбнулась Вика, — меня муж никогда ни в чем не подозревает. Мне не приходится перед ним отчитываться, потому что и не в чем.

— Вы — счастливая женщина, — сказал Герман Семенович, поцеловал ей руку и подождал, пока за Викторией не закроется калитка.

Счастливая женщина… Знал бы он… Господи, о чем она намертво забыла, так это о Блэке! Тоже мне, друг животных! Идет, размышляет, как отнесется к ее позднему приходу супруг, и совсем забыла о беспомощной собаке.

Она закрыла калитку и понеслась к крыльцу, заранее рисуя себе страшные картины мертвого Блэка. Что-то еще ее беспокоило, что-то было странным, а что именно, Вика не сразу разобралась. И только подойдя ближе, поняла, что над крыльцом не горит свет и вообще во всем доме нет ни огонька. Значит, свет просто некому было зажечь.

— Блэк, — дрожащим голосом позвала Вика.