Буря приключений

В целом же оборотничество для развлечения в обожавшем приключения и развлечения Лоуленде — как и в любом крупном Узле Мироздания — было в порядке вещей. Избранные формы родственников и друзей не являлись великим секретом. Принцесса знала, что излюбленная форма гибкого, пронырливого и вороватого Джея — сварливый хорек; неумолимого желтоволосого воина Нрэна — леопард; плутоватого, всезнающего, ушлого Рика — рыжий лис; добродушного бугая Кэлера — черный медведь; осторожного, скрытного и таинственного Тэодера — камышовый кот; хищного, безжалостного Энтиора, охотника и дознавателя, — ночной барс; тонкокостного, изящного Ноута — серебристый соболь; вдумчивого философа Ментора — сова; книгочея и историка Элтона — крупная рысь; изящного, вальяжного, но очень опасного Мелиора — белый тигр. Романтичный и ласковый кузен Лейм в своей животной ипостаси больше всего походил на обросшую длинной мягкой белоснежной шерстью маленькую лань. Известны были принцессе и излюбленные обличья многих дворян Лоуленда. Герцог Элегор, например, несмотря на внешне взрослый вид, до сих пор оставался волком-подростком с длинным нескладным телом и взъерошенной шерстью. И этот досадный факт, наглядно подтверждающий молодость бога, просто выводил Элегора из себя. Шутливое замечание Элии насчет того, что молодость — единственный недостаток, который пройдет со временем, герцога не успокаивало. Непоседливому дворянину всегда хотелось «все и сразу», он просто ненавидел ждать и терпеть!

— О возлюбленный мой господин и повелитель, — наконец донеслись до Нрэна слова Власты, и лорд понял, что настырная девка уже довольно давно и тщетно взывает к нему, да еще и теребит его одежду.

— Что? — тяжело уронил слово-вопрос бог, глядя сквозь любовницу.

Поняв, что она услышана своим обожаемым господином, барышня затараторила, взмахивая ресницами:

— Вы, должно быть, были в трансе, говорили с Источником, Силами или даже с самим Творцом? А я вас все звала, звала… Ваша сестра такая красивая, только зверь у нее очень страшный! Такие клыки, глаза! Ой, ой! Я так испугалась! Никогда так не пугалась! Ой, — тут щечки девушки вспыхнули пунцовым румянцем, когда до ее головки наконец добралась информация, уловленная в минуты ужаса спинным мозгом (информация такого рода не способна пропасть бесследно для женщины), — она говорила, что я ваша невеста, господин мой. Но ведь это неправда?.. — Власта кокетливо потупилась.

Воитель со все возрастающей брезгливостью слушал дикую чушь, которую несла Власта, и недоумевал, каким чудом ему удавалось еще совсем недавно выносить непрерывную стрекотню этой смазливой дурочки. Уж лучше слушать, как над ним издевается Элия!

— Хватит, замолчи, — коротко рыкнул Нрэн, оборвав захлестнувший его бесконечный словесный поток.

Когда бог войны сердился, это быстро понимали даже самые тупые и примитивные существа и предпочитали, если не загибались на месте, оказаться как можно дальше от гневающегося воителя, который и в мирном расположении духа не был особенно обходительным и приятным в общении субъектом. Впрочем, в любом правиле есть исключения, и влюбленные женщины из их числа.

Принцесса Санирсии не побежала прочь, не упала в обморок и не обмочилась от ужаса. Власта лишь испуганно захлопнула пухлый ротик и расстроенно заморгала, так и не дождавшись подтверждения мечтам о скорейшем бракосочетании, буйно расцветшим за несколько минут молчания любовника. Синие глаза заблестели от непролитых, но готовых хлынуть градом слез — верного средства для укрощения жестоких мужчин, еще не испробованного на Нрэне. Воитель схватил спутницу за руку и бесцеремонно, почти грубо поволок в свои апартаменты. Больше половины шагов на пути к ним Власта сделала по воздуху. Захлопнув тяжеленную дверь из железного дуба — дерева, не горящего даже в колдовском огне, — и столь толстую, что не прошиб бы и таран, Нрэн щелкнул замком и брезгливо толкнул женщину в направлении отведенной ей комнаты, рявкнув:

— Соберись. Ты отправляешься домой!

— Почему, господин мой и повелитель? Ты недоволен мною? — заломив лилейные руки, никогда не державшие что-то тяжелее иголки для вышивания или вилки, всхлипнула Власта, преданно взирая на хозяина глазами побитой собаки и все еще до конца не веря словам лорда, потому что не желала им верить.

— Потому, что я так сказал, — отрезал бог, приведя свой излюбленный еще со времен воспитания Лейма неопровержимый стандартной логикой аргумент.

— Господин мой, умоляю, не отсылай меня! Господин, возлюбленный мой! Я не смогу жить без тебя! Заклинаю слезами Улиции, покровительницы отчаявшихся, позволь мне остаться, я буду делать все, что ты только велишь, позволь мне быть твоей служанкой, твоей рабой! Пожалуйста! Умоляю, мой повелитель! — Поняв, что принц говорит абсолютно серьезно, женщина зарыдала всерьез, без всякого притворства, с искренним отчаянием, и упала перед ним на колени, заелозила по жестким коврикам-циновкам прихожей, метя их тяжелыми черными кудрями, перевитыми гранатовыми бусами. Обхватила ноги бога руками, склонилась, пытаясь поцеловать его сапоги.