БУПШ действует!

— Давайте ко мне.

Рудимчик удивился:

— И у тебя бабка не заругает? — Он тут же объяснил: — У меня всегда ругаются, если привожу кого. Грязь таскаем.

Люся уже открывала калитку. Мы прошли по двору, очень чисто подметенному, поднялись на желтое крыльцо и вступили в прохладную кухню с беленой печкой.

Из комнаты вышла Люсина бабушка и спросила…

Мои мысли

Я не закончил писать в прошлый раз — позвали ужинать. А сейчас опять случилось много нового.

Когда я начинал дневник, то никак не думал, что каждый день будет столько нового. Должно быть, я очень вовремя начал, потому что если сразу не записать, то потом и не вспомнишь.

Только сейчас мне хочется записать не то, что у нас было дальше, а разные свои мысли. Люся сказала, что полезно собирать даже чужие мысли, если встретишь их где-нибудь в книге. А у меня у самого бывает иногда в голове много хороших мыслей.

Все время с того дня, когда от нас ушел Борис, меня мучает совесть, хотя я ни в чем не виноват. Но мне кажется, мы все виноваты.

Так сказала и Люся. В тот день, когда я и Рудимчик попали к ней и расселись, как гости, вокруг стола с чистой скатертью, она заговорила о Борисе. Не о разведке, из-за чего мы пришли к ней, а о Борисе. И на этот раз я не злился на нее за то, что она думает о нем, потому что думал о нем сам.

Я ел конфеты из стеклянной фиолетовой вазочки. Конфеты пододвинула нам Люсина бабушка. Рудимчик сразу навалился на них, будто никогда в жизни не ел сладкого. А я съел три штуки, потом изредка поглядывал на остальные. Бабушка сказала:

— Возьми еще. — Она побыла с нами немного. — Ну, занимайтесь. — И вышла из комнаты, шурша мягкими тапочками.

Тогда я не вытерпел и взял еще одну конфету.

А около Рудимчика выросла целая гора бумажек. Это, по-моему, просто некрасиво. И чтобы около меня не было бумажек, я сунул свою в карман. Но Рудимчик заметил и пихнул под столом ногой. А я его. Потом, на улице, он мне сказал:

— Это нечестно — прятать.

Я ответил:

— А по-моему, некрасиво столько лопать, как ты.

— Лучше лопать, чем обманывать, — нашелся он.

Когда бабушка выкатилась из комнаты и мы остались одни, Люся сказала:

— А все-таки с Борисом получилось плохо.

Я кивнул, жуя конфету.

— И мы сами виноваты, — добавила Люся. — Допустили, что он ушел. А что у него с матерью? Почему он плохо учится? Почему сейчас не подготовился? Мы знаем? Ничего мы не знаем!

Она говорила «мы», но ведь ее это почти не касалось. Она приехала к нам совсем недавно. И выходило, что виноваты одни мы, все мальчишки, которые с Борисом учились, бегали, играли на улице и в гараже… Я вспомнил, как застал его в городе у такси с дядькой Родионом и как он не захотел со мной разговаривать. И еще вспомнил, как он уносил с собой из гаража в свертке тетрадки и чернильницу. Наверное, занимался.

Да, мы действительно ничего про Бориса не знали!

Но откуда нам было и знать, если он сам не говорил?

Так я старался оправдать себя и ребят, Которые бегали-играли с Борисом. Но из этого у меня тоже ничего не получилось. И мысли о Борисе все равно из головы не выходят…

Это даже удивительно и непонятно: ведь голова моя с утра до вечера занята совсем другим. У разведчиков оказалось очень много дела. Сначала мы не могли сообразить, что от нас требуется.

Я три раза прошелся по всей Овраженской из конца в конец, приглядываясь к домикам, палисадникам и воротам, но так ничего и не сообразил. Зато Рудимчик придумал чепуху. «Давайте, говорит, замостим нашу улицу».

Я поднял его на смех. Тогда он предложил еще лучше:

— Построим пожарную каланчу!

Люся сказала, что он пустой фантазер. Рудимчик обиделся и ответил:

— Ладно! Придумаю — ахнете.

Люся сказала, что надо не придумывать, а разведывать. Рудимчик еще раз сказал: «Ладно» — и побежал к бревнам. Он знал, где разведывать!

В общем, когда мы на следующий день собрались около гаража, я, как Главный Разведчик, не имел никакого понятия, о чем докладывать ребятам. Рудимчик в сторонке хитро ухмылялся, но помалкивал. Я тихонько спросил у Люси:

— О чем докладывать-то?

Она протянула мне беленькие, аккуратно нарезанные квадратиками бумажки.

— Что это? — удивился я.

— Разведывательная анкета, — сказала она. — Раздашь всем. Пусть каждый ответит на два вопроса. Что он ждет от БУПШа? И что предлагает сделать самое интересное?

Я подумал, что ребята рассердятся. Ведь они нам и поручили сообразить про самое интересное. Но Люся сказала, что раз мы ничего не сообразили, то лучше всего обратиться ко всем, а не высасывать из пальца.

Пришла Римма, и Вика объявила:

— Сейчас заслушаем нашу разведку.

Я встал и сказал, как мне советовала Люся: дел на улице очень много и оперативная группа предлагает разведывательную анкету. И раздал бумажки, которые Люся написала дома.

Я сразу увидел, как здорово она придумала: ребятам затея понравилась. Они начали спрашивать, как отвечать — письменно или сейчас? Мы с Люсей ответили, что можно — как угодно. Тогда Вика спросила, кто хочет сказать первый. И вскочил Рудимчик.

— Я предлагаю, — выпалил он, — сделать крышу!

— Что? — удивилась вожатая. — Какую крышу?