Бунтующие пролетарии: рабочий протест в Советской России (1917-1930-е гг.)

Председатель Союза фронтовиков фельдфебель Солдатов заявил Ижевскому военно-революционному комитету, что призывать своих членов в Красную армию индивидуально союз не позволит; что союз намерен выступить на фронт коллективно. На что последовал ответ ревкома: "Ваше желание, товарищи, приветствуем. Вагоны ждут. Садитесь, на ст. Агрыз получите вооружение и обмундирование". Но выдвижение из Ижевска в планы организаторов мятежа никак не входило, срывало их замысел. Властям, а главное рядовым членам союза, не знающим всей подоплеки поведения своих вожаков, нужно было как-то объяснить недопустимость отправки фронтовиков из города.

Выход был найден. Большевиков обвинили в стремлении вероломно погубить фронтовиков, пользуясь тем, что у них не было оружия. После того как, говоря словами А. Я. Гутмана, "вероломный план большевиков, задумавших уничтожить невооруженных фронтовиков, был разгадан", правление союза потребовало немедленного вооружения своих членов, соглашаясь двинуться на фронт лишь при этом условии. Но эта "военная хитрость" удалась не вполне. Со своей стороны, руководители ижевского ревкома тоже заподозрили неладное. Фронтовикам было ультимативно предложено или подчиниться индивидуальной мобилизации, или, как они того и желали, отправляться на фронт коллективно, но с условием, что вооружены они будут не на заводе, а в составе армии, по усмотрению военного командования, в распоряжении которого будут находиться.

Как утверждает Федичкин, за отказ идти на фронт большевики "стали арестовывать фронтовиков и тут же писать им приговоры о смертной казни". О 15 арестованных заложниках пишет и Гутман. Кроме того, по его утверждению, остальные военнослужащие брались на учет, и при этом им строго-настрого запрещалось отлучаться без ведома властей не только из города, но даже из дома. Таким образом, оба источника сходятся в том, что аресты были связаны с позицией союза фронтовиков по вопросу о мобилизации, но вовсе не были направлены на подавление уже фактически начавшегося мятежа. Это со всей наглядностью демонстрирует, насколько далеки были руководители Ижевска от понимания того явления, с которым пришлось столкнуться. Митинг на Михайловской площади, выявивший свою оппозиционность, после произведенных арестов рассеялся. Но это уже не могло умиротворить рабочих, а наоборот, еще больше озлобляло их против большевиков.

Сапожников, время от времени позволяющий в свое хронологическое повествование вставлять эмоционально окрашенные фрагменты полулитературного плана, так изображал происходившее дальше: "Получив такой категорический ответ от Ревкома, активный элемент союза фронтовиков, — осолдатившиеся правые с.-р., меньшевики и офицерство, — приступили к работе. От станка к станку, из мастерской в мастерскую перебегали они; будоражили рабочих, разжигали страсти". Другой советский источник более определенно пишет о том, какие лозунги были положены мятежниками в основу их агитации, тем самым многое проясняя в характере начавшегося восстания и его глубинной психологической подоплеке. Основываясь на отказе ревкома выдать оружие, лидеры союза обвинили большевиков в том, что они не "не доверяют старым солдатам", а потому большевики — это "предатели России, агенты Германии, изменники родины". На эту основу наслаивались и другие, уже "общедемократические" обвинения. Весь день 7 и 8 августа в разных частях Ижевска и непосредственно у заводских цехов шли митинги.

Чувствуя, что симпатии рабочих на их стороне, фронтовики смело демонстрировали по улицам. Стройными рядами, тысячной колонной они прошли по центральной части Ижевска к зданию Совета. Пытаясь успокоить собравшихся, ревком открыл митинг. Не имея грамотных агитаторов, решаться на такой шаг было крайне опрометчиво. Только один человек из всей большевистской верхушки города "предлагал разговоры с фронтовиками прекратить и противопоставить их выступлениям пулеметы". Но большинство собравшихся активистов-большевиков оружие против рабочих применить были не готовы и высказались за попытку убедить митинговавших. Но вышедших к ним представителей ревкома фронтовики слушать отказались. Как только место оратора занимал кто-то из представителей власти, из толпы начинали раздаваться выкрики "долой его", не смолкавшие до тех пор, пока "ненавистный" большевик не ретировался. Зато "на ура" рабочей массой встречались Бузанов, Солдатов и прочие ораторы от оппозиции.