Бунташный век

Обычно признается как непреложный факт равнодушное и даже скептическое отношение Степана Разина к религии. Возможно, так оно и было. Но от равнодушия до враждебности большое расстояние. К тому же необходимо учитывать, что это представление основано на официальной правительственной версии. С целью религиозно-идеологической дискредитации повстанцев в царских грамотах, рассылавшихся на места, Разин постоянно обвинялся в богохульстве, в вероотступничестве, в отрицании церкви и церковных богослужений, расправах со священниками и т. д. Вполне логично ожидать здесь преувеличений.

Как бы не относился к религии и церкви сам Степан Разин, он отлично понимал, каким огромным идейным влиянием на народ пользуется церковь, и учитывал это в своих действиях. Во всех воззваниях вместе с призывом постоять за государя всегда есть и призыв постоять и за «дом пресвятой богородицы», то есть за официальную церковь.

Особенно примечательно в этой связи отношение Степана Разина к астраханскому митрополиту Иосифу, который был ярым противником повстанцев, идейным вдохновителем правительственного лагеря в Астрахани, активным организатором всех враждебных Разину сил. И тем не менее после взятия Астрахани Разин не только не расправился с ним, но и оставил его на свободе. При дележе реквизированного имущества ему была даже выделена доля. Тем самым митрополит становился как бы соучастником восстания. Сохранились известия о частом посещении митрополита Степаном Разиным. А в день тезоименитства царевича Федора Алексеевича в митрополичьем доме был официальный прием, и на этом приеме в гостях у митрополита был Степан Разин, «а с ним было ясаулов и казаков человек со 100 и болши». Как видим, реальные взаимоотношения Разина с митрополитом Иосифом были несколько иного характера, нежели те, что представлены в романе.

Пытался Разин использовать в идейно-политических целях и имя опального патриарха Никона, сосланного в 1666 году в Ферапонтов монастырь, и даже привлечь к себе его самого. Об этом достаточно подробно говорится в романе. Однако вряд ли это было продиктовано стремлением противопоставить царю его поверженного противника, как интерпретирует этот хорошо известный факт В. Шукшин. Скорее Никон противопоставлялся боярам: он, как и «царевич Алексей», объявлялся жертвой боярского произвола.

Говоря о борьбе крестьян в эпоху крепостного права, В. И. Ленин отметил, что в то время крестьяне «боролись, как умели и как могли». Даже мощное крестьянское восстание, охватившее весной 1902 года несколько губерний, он охарактеризовал как выступление «темной, несознательной массы… без определенных, ясных политических требований, т. е. без требования изменить государственные порядки», когда крестьяне поднялись «несознательно, просто потому, что им стало невтерпеж, что они не хотели умирать бессловесно и без сопротивления»[3]. Тем более не было ясного осознания целей и перспектив борьбы у крестьянско-казацких масс XVII века.

Что же касается самого Степана Разина, то его величие вовсе не в том, что он в своих воззрениях якобы вышел далеко за рамки традиционных крестьянских и казацких представлений, намного опередив время. В таком случае он просто оказался бы непонятым народом. Его величие в том, что, проникнувшись чаяниями и настроениями масс, он даже в тех условиях сумел своими действиями всколыхнуть их, возглавить и добиться грандиозных военных успехов.

Была ли борьба крестьян абсолютно бесперспективной? Могли ли они победить? И если да, то к чему бы это привело? Конечно, вопрос «что было бы, если бы…» неправомерен, потому что история имеет дело с тем, что было, а не с тем, что могло бы быть. Но в такой постановке вопроса нет и необходимости. Ведь истории известны случаи победного исхода крестьянских войн, известно также, чем это кончалось: феодальным перерождением руководителей движения, становившихся новыми феодалами. Да и в ходе самих крестьянских войн в России иногда обнаруживаются тенденции такого перерождения. Все дело в том, что крестьяне в лучшем случае представляли, против чего они борются, позитивный же идеал у них практически отсутствовал, они не могли в своих воззрениях выйти за рамки существующего строя, противопоставить ему другой. Поэтому победа крестьянской войны могла привести к значительному ослаблению феодальной эксплуатации, но потом все возвращалось «на круги своя».

Так в чем же тогда смысл крестьянских войн? В чем их историческое значение?

На этот вопрос отвечает в романе В. Шукшина скованный цепями Степан Разин: «Я дал волю… Берите!» И трезво мыслящий его бывший друг никак не может его понять.