Бунтарь Иисус

Отличаются и главные (за исключением Иисуса) герои повествований. У Матфея основная роль принадлежит Иосифу, Мария же упоминается мимоходом. У Луки главные роли играют Мария, Захария и Елизавета, а Иосиф остается в тени. Матфей говорит о мудрецах, Лука — о пастухах. Наконец, различаются и генеалогии, списки предков Иисуса.[32]

Разумеется, тут есть и сходства. К ним относятся: зачатие от Святого Духа, рождение в Вифлееме во времена царствования Ирода, имена родителей Иисуса и Назарет как место, где Иисус вырос. Но даже и в этих сходных деталях есть свои отличия. И Матфей и Лука указывают на то, что Иисус родился в Вифлееме, но расходятся в вопросе, был ли там дом Марии и Иосифа. У Матфея они живут в Вифлееме; у Луки — в Назарете, но отправляются в Вифлеем из-за переписи. Оба евангелиста говорят о зачатии от Святого Духа, но рассказывают об этом по-разному. У Матфея Иосиф узнает об этом во сне. У Луки ангел Гавриил возвещает это Марии.

И наконец, эти истории содержат указания на то, что они по жанру принадлежат к метафорическому или символическому повествованию. Там изобилие ангелов. У Матфея ангелы часто разговаривают с Иосифом во сне. У Луки Гавриил говорит с Захарией, отцом Иоанна Крестителя, а затем отправляется в Назарет к Марии. Другой ангел обращается к пастухам, а затем к нему присоединяется сонм ангелов, поющих в ночном небе. Герои часто прославляют Бога в запоминающихся гимнах. Особая звезда движется по небу, чтобы привести мудрецов с Востока к месту, где родился Иисус. В обоих случаях указано на Божественное зачатие. Когда мы находим такие особенности в рассказе, мы обычно делаем вывод, что это не перечень исторических фактов, но метафорическое или символическое повествование.

Вот почему большинство ведущих ученых не считает рассказы о рождении Иисуса историческими отчетами о фактах, но метафорическими повествованиями. Некоторые христиане относятся к такому выводу с опасением. Им кажется, что, отрицая буквальный смысл рождения от девы и других удивительных событий, мы отрицаем силу Божью. Но это неверно. Это вовсе не вопрос: «Может ли Бог делать подобные вещи?». Скорее это вопрос: «Какого рода повествования мы видим?» Те же христиане могут думать, что, отрицая рождение от девы, мы отрицаем, что Иисус есть «Сын Божий», как если бы этот титул зависел от биологического зачатия с участием Бога. И потому здесь я могу лишь повторить то, что уже говорил раньше: верьте, как вам угодно, в то, как был зачат Иисус, — а теперь давайте спросим себя, каков смысл этих рассказов. Споры об исторической достоверности событий чаще всего только мешают нам понять его. Итак, теперь рассмотрим смысл данных метафорических повествований. Это позволит нам понять, почему важно сочетать исторический подход с метафорическим, поскольку язык этих рассказов богат смыслом в историческом контексте, в исторической среде христианства I века. Содержание рассказов о рождении пересекается с иудейской традицией и бросает вызов Римской империи.

В обоих рассказах мы постоянно встречаемся с образами света. У Матфея особая звезда в ночном небе ведет мудрецов, пока не останавливается в Вифлееме (2:9). Лука использует образы света в своих гимнах: «С высоты посетит нас Восходящее Светило, воссиять сидящим во тьме и тени смерти» (1:78–79); а Иисус там назван «светом во откровение язычникам» (2:32). Также у Луки «слава Господня», сияние Божьего света, освещает пастухов, стерегущих в ночи свое стадо (2:9). Свет — это архетипический религиозный образ, который можно найти в любой из мировых религий. Так, при рождении Будды небо наполнилось великим светом. А «просвещение» как образ спасения занимает центральное место во многих религиях, включая христианство.

Свет как символ спасения мы встретим также и в Ветхом Завете. Приведу два примера из Исайи: «Народ, ходящий во тьме, увидит свет великий» (9:2) и:

Восстань, светись, [Иерусалим], ибо пришел свет твой, и слава Господня взошла над тобою. Ибо вот, тьма покроет землю, и мрак — народы; а над тобою воссияет Господь, и слава Его явится над тобою. И придут народы к свету твоему, и цари — к восходящему над тобою сиянию (60:1–3).