Бунтарь Иисус : Жизнь и миссия в контексте двух эпох

В заключение автор приводит слова одного отца, обращенные к сыну по имени Чад: «Вот что я вручаю моему младшему сыну и что должно стать источником его надежды: Иисус, совершенный и праведный Сын Божий, умер за его грехи. Иисус взял на себя его наказание, он перенес на себе весь гнев Божий, когда висел на кресте, чтобы такие люди, как Чад и его грешный отец, могли получить полное прощение».[201]

Такое понимание входит в более полный богословский «комплект» идей: все мы грешники, и, чтобы простить наши грехи, Богу понадобилась заместительная жертва. Но обычный человек не мог стать такой жертвой, потому что и он грешен и потому способен умереть разве что за свои собственные грехи. Поэтому такой жертвой должен был стать совершенный человек. Только Иисус, будучи не просто человеком, но одновременно и Сыном Божьим, был совершенной жертвой без пятна и порока. Только его заместительная смерть сделала прощение возможным.

Многие люди полагают, что именно таково ортодоксальное, а потому и «официальное», христианское понимание смерти Иисуса; так считают даже те члены церкви и стоящие вне ее люди, кому трудно принять такое объяснение. Поэтому нам важно понять, что это не единственно возможное христианское понимание смерти Иисуса. Лишь через тысячу лет оно получило всеобщее распространение.

В разработанном виде это учение впервые было изложено в 1097 году в книге Ансельма Кентерберийского. Постепенно оно заняло центральное место в средневековом христианском богословии и в целом было усвоено Реформацией. Протестантизму оно помогало утверждать радикальную природу благодати: через смерть Иисуса Бог упразднил систему законов и правил, всего того, что отделяло человека от Бога. По иронии судьбы вскоре у многих протестантов появилась новая система законов и правил: мы должны верить в то, что получаем оправдание через веру в смерть Иисуса за наши грехи. Радикальная благодать стала благодатью, зависящей от определенных условий. А в последнем случае это уже не благодать.

Но когда мы воспринимаем смерть Иисуса прежде всего в рамках представлений о заместительном искуплении, мы уходим далеко в сторону от Нового Завета. Как ни странно, рассказывая о смерти Иисуса, Марк ничего не говорит об искупительной жертве. В других евангелиях мы можем найти эту идею лишь в том случае, если будем их читать с уже сложившимися представлениями об искуплении.

Конечно, некоторые авторы Нового Завета, в том числе Павел, используют образ жертвы. Но это лишь одна из многих метафор, на которые они опираются, говоря о смысле смерти Иисуса. Приведу пример некоторых иных образов.[202]

• Крест означает, что система господства сказала свое «нет» Иисусу (соответственно, воскресение — это Божье «да» Иисусу и Божье «нет» властям, которые его убили).

• Крест как путь преображения: мы преображаемся, когда умираем и воскресаем со Христом.

• Крест как откровение о силе Божьей любви к нам. Это не история о принесении человеческой жертвы Богу Судье, но притча о безграничном Божьем милосердии.

Во всех этих трех примерах представление о заместительной жертве отсутствует. Более того, важно понимать, что образ жертвы сам по себе не обязательно указывает на замещение. Это справедливо и для обычного словоупотребления, и языка Библии. Допустим, сегодня мы можем говорить о жертве солдат, отдавших жизнь за свою страну, или о том, что Мартин Лютер Кинг, Ганди и подобные им люди пожертвовали жизнью за свои убеждения. Была ли смерть Иисуса жертвой в таком смысле? Разумеется. Но это не равносильно утверждению, что он умер вместо кого-то еще.

В Библии жертва прежде всего имеет смысл дара и трапезы. Одарить кого-либо и разделить с ним еду было классическим средством примирения после разрыва отношений — будь то отношения с человеком или с Богом. Дар, принесенный Богу, становится священным (именно об этом говорит корень английского слова «жертвовать» — sacrifice). И в этом смысле сказать, что смерть Иисуса была жертвой, означает, что его смерть стала священной для нас. В евхаристической молитве некоторых церквей звучат такие слова: «Христос, наша Пасха, был заклан за нас, а потому будем праздновать». Они точно передают библейский смысл. Пасхальный агнец не был заместительной жертвой, но питанием перед трудным путешествием. Христос, наша Пасха, был освящен для нас, вот его тело и кровь, сядем за трапезу.

Скажу со всей откровенностью, хотя понимаю, что кого-то мои слова могут оскорбить: идея заместительного искупления представляет собой дурное богословие и порождает неверные представления об истории. Я не хочу насмехаться над теми, кто придерживается этого убеждения или полагает, что отказ от него равносилен отказу от христианства. Миллионы христиан верили именно так и прожили достойную христианскую жизнь. Наведение порядка в своих представлениях — не первоочередная задача христианина. Поэтому я, скорее, приглашаю читателя, который верит (или думает, что обязан верить) в заместительное искупление, снова обдумать его значение, посмотреть на него свежим взглядом.