Бунт на «Баунти»

— Не могу согласиться, — покачав головой, вежливо возразил Кристиан. — Наши матросы ничем не отличаются от других англичан. Одних нужно держать в страхе, это так, но есть и другие, более деликатные люди, которые за добрым, справедливым и бесстрашным офицером на смерть пойдут.

— И есть у нас на борту такие ангелочки? — насмешливо спросил капитан.

— По-моему, сэр, есть, и немало, — учтиво ответил Кристиан.

— Ну-ка, назовите хоть одного!

— Мистер Перселл, плотник. Он…

На этот раз Блай смеялся долго и громко.

— Дьявол меня раздери! — воскликнул он. — Хорошо же вы разбираетесь в людях! Это ж упрямый тупоголовый жулик! Доброта! Нет, уж это слишком!

Кристиан вспыхнул и, с трудом сдерживая себя, произнес:

— Насчет плотника вы не согласны, сэр, ладно. Ну а Моррисон?

— Моррисон? Этот помощник боцмана, прикидывающийся джентльменом? Овечка в волчьей шкуре? Да, этот добренький…

— Но он отличный моряк, сэр, — хрипло вмешался Фрайер. — Был мичманом, да и вообще он из благородных.

— Знаю, знаю! — презрительно перебил его Блай. — Это вовсе не поднимает его в моих глазах. — Он повернулся ко мне и изобразил любезную улыбку: — Я не имею вас в виду, мистер Байэм, но к черту всех мичманов! А что до Моррисона, то пусть он будет начеку! — язвительно обратился капитан к Кристиану. — Я давно за ним слежу и вижу, что он не очень-то доверяет плетке. Не будь он из благородных, то всю бы шкуру Беркитту спустил! Пусть поостережется! Раз я приказываю, он должен работать плетью как следует, а не то проучу его самого!

Ужин продолжался. Я заметил, что Фрайер терпеть не может своего командира и что случай с сырами он не забыл. Блай явно платил ему той же монетой, а своего презрения к Кристиану и не пытался скрыть.

Я не удивился, когда несколько дней спустя Старик Бахус сказал, что Кристиан и штурман отказались столоваться вместе с капитаном. Это произошло как раз, когда мы пересекли экватор.

На Тенерифе мы запаслись большим количеством тыкв, которые на южном солнце уже начали портиться. Поскольку большинство из них были слишком велики, чтобы их подавать к капитанскому столу, Самьюэл приказал выдавать их матросам вместо хлеба. Матросы решили, что фунт тыквы вместо двух фунтов хлеба — это недостаточно. Узнав об этом, Блай в ярости выскочил на палубу и приказал созвать всю команду.

— Ну, кто там отказывается есть тыкву? — завопил он. — Наглецы! Клянусь всевышним, я заставлю вас землю грызть!

После этого все, включая и офицеров, от тыквы не отказывались. Матросы и офицеры роптали, но на этом все бы и закончилось, если бы не пошли разговоры, что бочонки с соленой говядиной и свининой весят меньше положенного. Об этом поговаривали уже давно, причем Самьюэла никак не удавалось заставить взвесить мясо, когда открывали новый бочонок. Наконец недостача стала столь очевидной, что матросы пожаловались Фрайеру, умоляя его разобраться и возместить то, чего им недодали. Блай снова собрал команду на палубе.

— Так вы жаловаться мистеру Фрайеру? Вы недовольны! Ей-богу, лучше бы вы одумались! Мистер Самьюэл делает все по моим приказам, — понятно? Моим! А жаловаться прекратите — все равно ничего не получите! Мне это надоело, черт бы вас всех подрал! Кто еще раз пожалуется, отведает плетки!

После этого случая матросы поняли, что им ничего не добиться, и роптать перестали. Когда мы находились примерно в ста лигах от побережья Бразилии, ветер сменился на северный и северо-восточный и «Баунти» на двое суток попал в штиль. Матросы сразу же принялись за рыбную ловлю; многие жертвовали своей ничтожной порцией солонины в надежде поймать одну из акул, которые так и шныряли вокруг корабля.

Люди сухопутные терпеть не могут акульего мяса, но для матроса, соскучившегося по свежей пище, небольшая акула — истинный деликатес. Большие акулы воняют тухлятиной, однако мясо маленьких, нарезанное на небольшие порции, обваренное кипятком и зажаренное с большим количеством соли и перца вполне съедобно и вкусом напоминает треску.

Именно тогда, у бразильского побережья, я впервые отведал акульего мяса. Стоял мертвый штиль, паруса тряпками свисали с реев и лишь изредка чуть покачивались на слабой зыби. Джон Миллз, помощник канонира, стоял на носу перед брашпилем с бухтой прочного троса в руке. Мне этот сорокалетний, высокий, костлявый и угрюмый морской бродяга не нравился, но я с интересом наблюдал, как он забрасывает наживку. Два его приятеля, Браун и Норман, стояли рядом, готовые в любую секунду прийти на помощь.

Маленькая полосатая рыбка, похожая на макрель, мелькнула возле наживки.

— Рыба-лоцман! — воскликнул Норман. — Внимание: сейчас пожалует акула.

— Заткнись и не дергайся, как обезьяна, — отпугнешь, — проворчал Миллз.

В голубоватой воде показалось уродливое желтое пятно — акула приближалась к наживке. Все затаили дыхание. Зверюга повернулась набок, открыла пасть и заглотнула кусок солонины.

— Попалась, ей-богу! — заорал Миллз, туго натягивая трос. — Взялись, ребятки!