Бунт Афродиты. Tunc

Это было первое моё знакомство с фантастическими сотами древних водохранилищ, на которых, кажется, город и был возведён. Позже я вернулся, чтобы изучить их подробней, но в тот раз мы пробрались в Ери Батансарай, подземный дворец, выстроенный Юстинианом под портиком самой Софии. Входом служила темная дыра, походившая на шурф, пробитый в глубину могильного холма. Дверь из кожи и дерева, скреплённая проволокой, открывалась на длинную лестницу, круто спускавшуюся к кромке воды. Здесь мистер Сакрапант, верный правилам игры, достал пару карманных фонариков. С трепетом я увидел, что внезапно оказался в водном соборе. Симметричные ряды колонн, на которых плясали свет и тени, уходили вдаль, создавая необычайную перспективу. Подземная глубина, мрак, эхо наших шагов по лестнице усиливали ощущение таинственности окружения — на той стороне длинных водных дорожек, отбрасывавших дрожащие тени на низкие своды, я увидел пятно света. Мистер Сакрапант свистнул, но очень тихо, и, после паузы, эхо мягко повторило его свист. Свет приблизился к нам, и я увидел, что это была лампа на носу лодки, в которой сидел старик турок в феске. «Влезайте», — выдохнул Сакрапант и ухватил нос лодки, чтобы я со своим устройством мог шагнуть в неё. Затем гибким движением он, как ящерица, скользнул за мной следом, и мы поплыли по длинным тёмным галереям, в которых плескалась вода. Гребец, стоя, бесшумно посылал лодку вперёд круговым движением весел, не поднимая лопастей из воды. Было ужасно сыро; тишину нарушали только плеск воды о стены галереи да шелест песка, сыплющегося с потолка, кажущиеся в этом безмолвии невероятно громкими. Никто из нас не проронил ни слова. Лодочник, похоже, знал, куда плыть. Мистер Сакрапант сидел передо мной, освещая фонариком тьму впереди. Губы его шевелились. Он, по-видимому, считал колонны, потому что вскоре тихо прошептал какое-то число, легко стукнул турка по спине, и лодка резко свернула в боковую галерею. Наконец мы уткнулись в ступеньки, поднимавшиеся из воды и ведшие, так сказать, к горловине водохранилища; лестница кончалась у трухлявого деревянного люка в потолке. Насколько я понял, мы были у цели. Здесь Сакрапант вёл себя с удесятеренной осторожностью, стараясь объясняться только с помощью жестов и мимики. Лестница была довольно крепкая, но с тяжёлым магнитофоном в руках, да ещё в пляшущем неверном свете фонарика, подниматься было неудобно. Тем не менее мы благополучно поднялись, и я как привязанный последовал за своим проводником в тёмный, затянутый паутиной коридор, идущий наверх. Он шарил по стене, ища одному ему известное место. Луч фонарика прыгал и метался по каменной облицовке — нижний этаж пустынной подземной Венеции, думал я, шагая за ним, полный дурных предчувствий. Пальцы слепца. Когда Пехлеви говорил о моих магнитофонах, я не представлял себе, что придётся совершать такие подвиги. Но теперь было поздно идти на попятный и выбрасывать белый флаг. Сакрапант, как ящерица, скользил по коридорам, пока наконец не нащупал отмеченный камень в стене. Он достал складной нож и, жестом показав, чтобы я хранил полную тишину, вонзил его в щель и принялся работать им как рычагом. Камень отвалился без особого сопротивления, Сакрапант пригласил меня заглянуть в образовавшееся отверстие, что я и сделал. Это был, как я вскоре понял, дымоход огромного камина. Отверстие, отлично замаскированное, находилось в шести футах от пола.