Бункер разбитых сердец

– А чего хорошего? С них к нам поступили сраные иконы, правда оклады были хороши, ну, золотишка немного, как водится. Чего там еще? Ну, бусы всякие. Сейчас уж не вспомню. Да опись искать лень. Вон у меня их сколько по нашей губернии. Гора. Но помню, что мало. Мало, Аркаша, взяли. Неважно хлопчики потрудились. Особняк почистили, а вот в имение так и не наведались. А эти буржуи, скорее всего, как раз там и попрятали свое добро. Так что порой, покопай. Глядишь, еще казну государственную пополним.

И, преисполненный чувством долга и патриотизма, Самохваленко поехал в свое село, накупив недорогих гостинцев для семьи. Матери – платок с длинными кистями, отцу – табачку кисет, а сестре – леденцов пригоршню да четыре кренделя с маком и сахаром – это уж на всех.

Встретили героя, как полагается: слезами радости, четвертью самогонки, гармошкой и заздравными тостами. Вечер отгуляли неплохо. Но утром Аркадий, похмелившись ковшиком бражки, отправился на дело.

Каменный одноэтажный дом с широкой деревянной верандой господ Сутуловых находился неподалеку от церкви. На пригорке красовался. Это был их так называемый летний выезд. Родовое имение. Зимой же они проживали в городе, в небольшом особняке, который ныне большевицкая власть определила под зал своих заседаний. А графьями, как выразился товарищ Тупин, Сутуловы никогда и не были.

Глава многочисленного семейства, состоящего из жены, четырех детей, престарелых родителей с обеих сторон, да еще двоюродной сестры, у которой погиб муж, оставив ее с малолетней дочкой на руках, был всего лишь городским чиновником высокого ранга дворянского сословия. К тому же нельзя было обойтись без кухарки и прачки. И, пытаясь прокормить всю эту ораву, никаких особых ценностей сроду не имел, кроме вышеперечисленных тем же Тупиным. А потому уехать из России с таким багажом из иждивенцев и за неимением средств не счел возможным. По наивности своей решил, что его многолетний опыт на руководящем посту может пригодиться в любых условиях. Но он ошибся. Руководили теперь другие и совершенно по-другому. И теперь, лишенный городского жилья, он проживал на даче, организовав в своем бывшем имении школу для сельских ребятишек. Там Сутулов был за директора, за учителя, за завхоза и даже за дворника. От нового же государства получал мизерное жалованье. Хорошо, позволили еще огород выращивать, на котором теперь трудились все домочадцы, чтобы не протянуть ноги с голоду.

Аркадий, еще издали заметив ровные ряды грядок с аккуратно подвязанными помидорами и огурцами на высоких колышках, мысленно поморщился. Вот как были буржуями, так и остались. Что ты, мать твою, даже сорняков нет! «Чистоплюи херовы! – подумал он, машинально расстегивая кобуру с «наганом». – Ну, ща я вам устрою поминки по шикарной жизни. У меня не забалуешь!»

* * *

Выйдя на перрон, Михаил огляделся в поисках сына, который обещал его встретить. Суетливая толпа из приехавших и встречающих с чемоданами и баулами быстро рассеивалась, но Алексея он так и не видел. И только когда станция практически опустела, заметил одиноко стоящего худощавого парня возле входа в вокзал. Всего четыре года разлуки, но какие перемены во внешности! Теперь он не мальчишка-подросток, а вполне молодой мужчина. Высокий, статный, с серьезным взглядом, которым пристально смотрел прямо на него. Узнал. Но не двинулся с места. Видимо, ожидая, что отец подойдет сам. Наверное, до сих пор таит обиду. И Родин, махнув сыну рукой, еще острее почувствовал свою вину и двинулся к нему.

Алексей, оттолкнувшись спиной от каменной колонны, вальяжной походкой вразвалочку пошел навстречу. Как бы нехотя, из одолжения. Что ж, юношеский максимализм извечен. Тем более в данном случае. При разводе родителей дети, как правило, ни при чем. А Родин сам дал им повод принять сторону матери. Нельзя было так падать духом, нельзя было самоустраняться, а уж тем более так по-черному бухать. Вот и результат. Он – снова виновник, а не жертва обстоятельств. Но Михаилу не было обидно, он все прекрасно понимал. Главное, не упустить шанс и дать понять своим детям, что он достоин их внимания и любви.

– Ну, здорово, батя, – чуть скривился в улыбке Алексей и протянул руку для пожатия.

Михаил слегка дернул его за некрепкую ладонь на себя и, обняв за плечи, похлопал по спине, ощущая, что на глаза наворачиваются слезы, с которыми сложно справиться.

– Здравствуй, сын, – прерывисто выжал он из себя, продолжая все крепче сжимать его в объятиях.

Алексей не сопротивлялся. Просто напрягся, не желая поддаваться этой запоздалой родительской ласке. Родин почувствовал это, отодвинул от себя парня, держа за плечи, и заглянул ему в глаза:

– Ну, ты как, Алешка?

– Да так, нормально, – потупился он.

– Учишься? Или в армию идешь? – спросил Михаил, стыдясь того, что не знает о сыне таких элементарных вещей.

– В политехнический поступил, – вывернулся он из-под рук отца и медленно зашагал к вокзальному выходу.