Бунин, Дзержинский и Я

– А теперь обещайте, что пригласите меня в Нью-Йорк на премьеру! В награду же я, так и быть, помогу вам упаковать чемоданы, а через два года, так и быть, пущу вас в квартиру!

Катя ушла, Лидия Стахиевна подошла к Санину:

– Саша, у меня тоже новость: мне кажется, я его видела.

– Кого? – в недоумении спросил Санин.

– Русского незнакомца… Саша, я боюсь и хочу скорее уехать в Нью-Йорк. Он шел за нами от дома, потом по Пасси… Высокий, бледный, в черном плаще. Один раз я попросила Катю подождать, а сама вернулась, будто потеряв перчатку. Увидев, что я иду назад, он тоже стал удаляться. Я пошла к Кате, он – за мной. Он, видимо, просто нас преследовал, чтобы мы испугались. И своего добился.

Санин обнял жену, она вся дрожала. Как мог попытался успокоить ее.

– Все дело в том, что ты чего-то боишься. Тебе нечего бояться, вся наша жизнь как на ладони.

Но сам он теперь точно знал, что это тот самый «русский незнакомец», как они его между собой прозвали.

Несмотря на воодушевление, с которым «женский собор» воспринял его предстоящую работу в Метрополитен-опера, оставшись наедине с собой, Санин почувствовал неуверенность, какпередчистымлистомбумаги. Метрополитенопера – один из известнейших и крупнейших театров мира: огромная сцена, в зале – более трех тысяч мест. Прекрасные условия контракта. Но это театр звезд – солистов и дирижеров. Режиссер там на второстепенном месте, так было всегда и вряд ли Санину удастся изменить эту традицию. А кроме того, ставить там придется не любимые русские оперы, а западноевропейских композиторов. Правда, опыт у него уже был, но одно дело театр «Колон» в Буэнос-Айресе, другое – Метрополитен-опера. Но он знал – чистый лист бумаги остается таковым, пока перо не оставит на нем первых слов, а затем – первых предложений. И хотя наверняка они будут перечеркнуты, новая мысль родит другие нужные, уместные слова.

Да, надо взять перо и написать первое слово, начать. Читая с актерами пьесу, Санин всегда знал, чего хочет от труппы. А вот понимание того, как этого добиться, всегда появлялось на репетициях, приходило как озарение во время работы с каждым статистом и актером.

Глава 2

О новом контракте известного оперного режиссера и скором отъезде в Нью-Йорк написала одна из многих русских газет. Отбоя от звонков и поздравлений не было. Однажды, это было за три дня до отъезда, консьержка вручила ему пакет с написанным по-французски их парижским адресом, а по-русски добавлено: Лике Мизиновой.

– Габриэль, откуда этот пакет? – спросил Санин необъятную даму с тяжелой одышкой.

– Да вот минут десять назад его оставил высокий, худой господин, довольно симпатичный.

– Он ничего не просил передать на словах?

– Нет, оставил и быстро ушел.

Было совершенно очевидным, что пакет, адресованный жене, на самом деле предназначался ему. Санин вышел на улицу и огляделся. Никого, кто бы его ждал, не было. Он подошел к фонарю, тускло освещающему угол сада, и развернул пакет. В нем тонкая мужская сорочка с бурым пятном, сшитая, по крайней мере, в конце прошлого века, если не раньше. Санин и предположить не мог, что бы это значило. После некоторых раздумий он выбросил загадочную посылку в урну. Если она попадет в руки к Лидуше – беды не миновать. Дома он ничего не сказал, но сам уже знал, что встреча с таинственным незнакомцем неминуема.

Утром следующего дня его позвали к телефону.

– Господин Санин? – спросил по-русски простуженный баритон.

– Да, это я. Что вам угодно?

– Надеюсь, вы уже понимаете, что нам пора встретиться?

– Где, когда? – только и спросил Санин. – Как я вас узнаю?

– На ступеньках у входа во Дворец инвалидов сегодня ровно в шесть вечера. Предупреждаю: если вы дорожите женой, приходите один и обойдитесь без всяких сообщений в полицию. Я подойду к вам сам. До свидания.

Скрытая угроза в словах незнакомца совершенно обескуражила Санина. Странная история перерастала в опасную. С подобными угрозами он еще ни разу не сталкивался. Даже в детстве у него не было ни одной серьезной драки, из всех конфликтов он всегда выходил, как говорится, не теряя лица. С агрессивными людьми, с подонками, которым и руку-то совестно подать, судьба его до сих пор не сталкивала. К тому же он всерьез испугался за Лидию Стахиевну, потому что почувствовал, что дело тут отнюдь не в простом любопытстве к ее жизни. Весь день ему хотелось приблизить эту встречу, которая наконец-то прояснит эту загадочную историю. Надо ли говорить, что Санин был предельно точен?

Ему пришлось подождать минут пять прежде чем к нему обратился долговязый, аскетически сложенный человек лет пятидесяти с бледным лицом и грустными, усталыми глазами под высоким, с залысиной лбом, одетый в черное шевиотовое пальто без шарфа. В правой руке незнакомец держал небольшой саквояж коричневой кожи.

– Господин Санин, прошу меня простить за этот неуместный детектив. Рад, что вы пришли. Эта встреча, уверен, снимет ряд наших общих проблем. Впрочем, познакомимся: меня зовут Николай Арсентьевич, я родом из Старицкого уезда. И этого пока достаточно, – произнес незнакомец тусклым голосом.