Бунин, Дзержинский и Я

Великий князь был крайне избирателен в том, что полезно детям, особенно в таких понятиях, как религия, трудолюбие, патриотизм, честь и достоинство, Особенно ценил семейный уклад – его считал первичным: это когда отец, мать, бабушка, дедушка, дети и даже родственники реализовываются каждый в своей роли, чтобы быть семьей, а не набором действующих лиц. На вечернюю молитву к детям приходили все вместе. Сыновья становились на колени перед киотом, читали молитвы очень серьезно и ответственно – отец этого требовал. Он считал, что православие, в отличие от более рационального западного христианства, сохраняет детскость, семейную связь и ставит каждого человека перед Богом в положение любимого чада. А если родители приучают своего ребенка обходиться без любви, то у него не будет других смыслов, кроме своеволия, обособленности, эгоизма. А его дети-князья вообще решат, что при их положении им не нужны старания ума и рук.

«Следует ли взять детей на военный парад?» – спрашивал однажды себя Константин Константинович. Он видел, как у детей захватило дыхание, когда по Дворцовой площади проходил взвод конной гвардии… «Не будет ли это баловством?» Но он все-таки взял их с собой. Не только для того, чтобы дети потом рассказывали о лихих конногвардейцах в белых мундирах, золотых касках с золотым орлом, об украшенных медалями вахмистрах у полковых штандартов, о трубачах и о том, как блеснули в воздухе палаши и трубачи заиграли полковой марш, но и для того, чтобы узнали, запомнили, что конная гвардия – родной их дому полк. В нем с детства числились дед, отец, два его брата – августейшие Константиновичи. Именно тогда старший Иоанн решил, что будет конногвардейцем. И стал им, прослужив в полку до самой революции.

Три поколения Константиновичей стояли на одном и том же месте во время этих парадов. Так сыновья великого князя Константина Романова узнавали, что традициями называются правила и убеждения, воспринятые от предшественников, хранимые современниками и переданные преемникам.

Константин Константинович, понимая, что детство – привилегия не только младших детей, но и старших, отправлялся со старшими на пешие и велосипедные прогулки, устраивал пикники, приглашая на них детей придворного персонала. Он взял взрослеющих детей на высочайшее событие – на коронацию царя. Они осматривали Москву, были в часовне Иверской Божией Матери, узнали от отца, почему, проезжая Спасские ворота, люди на этом святом месте снимают шапки. На коронации на детей произвело сильное впечатление зрелище того, как Высшая власть – царь и царица – склонила головы перед своим народом. Вообще Москва им запомнилась как символ мощи необъятной России.

Вернувшись в Павловск, старшие дети сдавали экзамены в «ковровой комнате». Младшие стояли за дверью и волновались, получат ли братья двенадцать баллов. Отец же напомнил и тем и другим, что и его когда-то в этой комнате «экзаменовали из гардемарин в офицеры». Возможно, так и появляется у молодого поколения ощущение надежности и смысла жизни. У одних – осознанно, у других – интуитивно.

Не станем приукрашивать, что так благополучно было в каждой великокняжеской семье. Вот воспоминания о детстве другого великого князя – Александра Михайловича: «В глазах наших родителей и воспитателей мы были здоровыми и нормальными детьми, но мы страдали от одиночества, нам не с кем было поговорить. Одна мысль о том, чтобы явиться к отцу и утруждать его неопределенными разговорами без специальной цели, казалась просто безумием. Мать наша направляла все усилия к тому, чтобы уничтожить в нас малейшее проявление чувства нежности».

В семье же Константиновичей, – ругали ли детей, одобряли ли, но любовь к ним была безмерна.

Но вот наступило время определить детей в кадетские корпуса. Великий князь делал это по старшинству корпусов. Иоанна отдал в Первый Николаевского кавалерийского училища, Гавриила – в Первый Московский, Константина – в Нижегородский, Олега – в Полоцкий, основанный августейшим дедом, Игоря – в Петровско-Полтавский, Георгия – в Орловский. Он сам каждому выдавал приказ, сам подписывал его как главный начальник военно-учебных заведений России. Парням нравилась военная форма: сурового полотна гимнастерка, шинель солдатского покроя, сапоги с голенищами из грубой кожи. Сапоги и пуговицы надо было самим начистить до блеска. За князей это никто не делал.

Итак, жизнь детей была связана с армией. Хотели ли этого дети? Их никто не спрашивал. Так было положено. Они не могли быть инженерами, художниками, врачами. Выбор в Великокняжеской семье был ограничен. Он лежал между кавалерией, которой командовал великий князь Николай Николаевич, артиллерией великого князя Михаила Николаевича, военным флотом, который подчинялся великому князю Константину Николаевичу. Однажды десятилетний князь Георгий из царской линии Михайловичей при гостях сказал, что мечтает быть художником. Ответом было зловещее молчание. Тут же мальчик был наказан: камер-лакей прошел мимо с малиновым мороженым.