Бумерит

– 374 процента населения! Люди, люди, придите, наконец, в себя! – Он подошёл к краю сцены. – Проблема в том, что если у нас есть жертвы, значит, у нас есть и палачи, те, кто угнетает и обижает жертв, – иначе откуда же возьмутся жертвы? Раньше неисчерпаемым источником угнетателей служила мифическая группа белых англо-саксонских протестантов мужского пола – любой мог начать играть в игру «Я жертва», обвинив их в своих несчастьях. Но этот источник давно пересох. Сейчас эта огромная группа угнетателей рассыпалась на множество мелких групп, и члены которых сами считают себя жертвами угнетения. Теперь все белые мужчины – это либо выздоравливающие наркоманы, либо алкоголики, либо жертвы сексуального насилия, либо безотцовщины, либо жертвы жестокого обращения; они страдают ожирением и подвергаются дискриминации на основании возраста, внешности и пола. В общем, в настоящее время почти все мужчины в Америке могут считаться жертвами тех или иных злодейств. Мы превратились в нацию угнетённых, при том, что угнетателей среди нас не осталось. Очень ловкий трюк.

– И, конечно же, этот трюк проделал бумерит. Как пишет Сайкс, «стремление объявить себя жертвой», – заметно усилившееся в последние тридцать лет, – «невозможно объяснить только политическими причинами. Похоже, что ценности и представления американцев об ответственности и свойствах личности сильно изменились». Так оно и есть. Сайкс объясняет: «Несмотря на то, что жертвизм претендует на статус идеализма, это не идеализм. В конечном счёте, жертвизму нет дела до других, он занят только собой. Нарядившись в одежды идеализма, он пытается обслужить свои корыстные интересы и оправдать себя. Без прикрытия идеализма жертвизм – это идеология эгоизма».

Реакция зала была неоднозначной: кто-то ворчал, кто-то хлопал, хотя было не похоже, чтобы хоть кому-то понравилось сказанное.

Ван Клиф снова молча оглядел зал.

– В общем-то, это довольно хорошее определение бумерита: эгоцентрические устремления, скрытые под маской идеализма, при поддержке зелёного мема использующие неизбежные в нашей жизни неприятности, чтобы показать, что во всех трудностях виноват кто-то другой. Всё просто: если синий мем обвиняет жертву, то зелёный её создаёт.

Мёртвая тишина в зале.

– Почему зелёный мем создаёт жертв? Почему он должен создавать жертв? Вспомните: зелёный мем разделяет взгляды флатландии – он считает, что все люди примерно одинаковы. Поэтому каждый раз, замечая различия между людьми, он приходит к выводу, что эти различия были навязаны какой-то злобной деспотичной силой. Иногда такая сила действительно существует, а иногда нет, но зелёный мем об этом не знает. Зелёный мем должен наполнить весь мир жертвами и палачами, чтобы понять, что за пределами флатландии существует что-то ещё. В общем, позвольте мне повторить: если синий мем обвиняет жертву, то зелёный её создаёт, а бумерит – это просто зелёный мем, охваченный жаждой мести.

– Нет сомнений, что страна, в которой 374 процента людей считает себя жертвами, действительно сильно изменилась в культурном плане за последние тридцать лет. И нет сомнений в том, что бумерит является одной из причин этих изменений.

Ван Клиф замолчал, слегка поклонился и ушёл со сцены под угрюмое, задумчивое молчание зала. Не аплодировали даже иксеры и игрики, потому что на казни через повешение аплодисменты неуместны.

– Сразу после окончания длинного тура я поехал в Бриант Лейк Боул в Миннеаполисе к своим друзьям Дирку и Энтони, чтобы сделать рекламу моего диска для одного крупного журнала.

Стюарт подвинул стул, сел, посмотрел на нас, улыбнулся и как-то слишком нетерпеливо продолжил.

– Я пришёл в клуб, одновременно представлявший собой бар, боулинг и театр (странное сочетание, но место очень модное). Мне показалась необычной одна вещь: посетители. Все дорожки для боулинга были оккупированы армией моделей. Роскошные женщины швыряли шары направо и налево, смеясь от удовольствия. Я, руководствуясь стратегическими соображениями, занял ближайшую к ним позицию, и к моменту прихода Энтони и Дирка успел залить слюной весь стол.

– Не упуская из виду играющих в боулинг моделей, мы придумали очень незамысловатую рекламу. Она должна была занимать целую страницу: наверху было написано «Стюарт Дэвис», ниже изображены ни к чему не подключённые наушники, а под ними расположена надпись «Не спрашивайте нигде». И никаких номеров телефонов, никаких веб-адресов – ничего, кроме слов «Не спрашивайте нигде».

Нас разобрал истерический смех. В этом был весь старина Стюарт.

– В общем, мы все как ненормальные хохотали над дзенским настроением этой рекламы, а в перерывах между приступами смеха с вожделением рассматривали этих декоративных богинь. Во время одного такого перерыва, одна из богинь повернулась, бросила взгляд на наш столик и зашагала к нам. Когда она приблизилась, стало ясно, что она идёт ко мне.