Бумерит

– Хлоя, перестань. Ты что, не понимаешь? Убийство – это модно. Инцест – это модно. Изнасилование – это модно. Конец цивилизации – это модно. Разве ты не понимаешь, что эти парни не видели разницы между до-обыденностью и пост-обыденностью? И поэтому они прославляливсёне-обыденное: убийства, инцест, изнасилование и избиение женщин, пытки и т. д. Всё это стало модным! Не удивительно, что они так подсели на маркиза де Сада. Боже мой, Хлоя, это же так гадко и так грустно. Знаешь Хлоя, есть одна женщина… один человек – Хэзелтон, и другой человек – Пауэлл, и они… и те парни… в общем, как ты не понимаешь? Есть до-обыденность, обыденность и пост-обыденность, но битники объявили модным всё не-обыденное. Разве ты не видишь, Хлоя? В половине случаев они регрессировали к до-обыденному и говорили, что это модно и круто. Даже мои мама с папой купились на это! Разве ты не видишь, Хлоя? Хлоя?

– Давай, детка,этомодно.

– Всё очень просто, друзья мои: покопавшись в истории и не найдя там зелёного мема, бумерит вообразил, что зелёные ценности подавлялись какой-то злобной силой, не понимая, что они просто ещё не успели возникнуть. Так у бумерита появились злодей, жертва и взгляды флатландии.

Слегка наклонив голову, Лиза Пауэлл бродила по сцене со сложенными за спиной руками.

– За эту злобную силу обычно выдаётся что-нибудь оранжевое: рациональность Просвещения, западный патриархат, капиталистическое государство, мужской аналитический способ мышления, ньютоно-картезианская парадигма – позже мы увидим и другие примеры из этого бесконечного списка злодеев. Но задавшись благородной целью преодолеть оранжевый и добраться до зелёных ценностей, бумерит по ошибке начал двигаться в противоположном направлении, ища на до-оранжевых стадиях пост-оранжевую свободу. Бумерит бездумно восхвалял и превозносил эти доформальные, до-оранжевые стадии, в особенности пурпурную и красную, ассоциируя их с пост-оранжевой свободой, которой в них нет и никогда не было. Регрессия, без которой невозможно представить себе бумерит, наконец обрела основание. И тут начался кошмар.

Пауэлл закончила своё выступление под бурные аплодисменты, и на сцену тяжёлым шагом поднялся Ван Клиф. На стене загорелся слайд № 2: «Покорение рая».

– Не нужно далеко ходить за примерами превознесения доформальной магии и мифов до постформальных плюрализма и свободы – достаточно вспомнить, как зелёный мем встретил пятисотую годовщину открытия Колумбом Америки.

Слушатели напряглись, атмосфера в зале накалялась.

– Пристегните ремни, – прошептала Ким.

– В книге под названием «Американский холокост» («American Holocaust») говорится, что «дорога в Освенцим пролегла прямо через сердце Америки». Киркпатрик Сэйл (Kirkpatrick Sale) в «Покорении рая» («The Conquest of Paradise») утверждает, что европейцы разрушили райское великолепие мирной экологической гармонии. А Цветан Тодоров (Tzvetan Todorov) продемонстрировал нам всю силу морального негодования, назвав покорение ацтеков Эрнаном Кортесом крахом великой цели утверждения разнообразия человеческих культур.

– Поскольку постмодернистская культурология занимается в основном теоретическими вопросами, не обращая внимания на факты, мало кто из авторов множества подобных книг потрудился выяснить, с чем на самом деле столкнулись Колумб, Кортес и их экипажи. В то же время, этой теме посвящено множество подробных монографий, например, «Экологический индеец: миф и история» Шепарда Креча («The Ecological Indian: Myth and History», Shepard Krech), «Ацтеки» Инги Клендиннен («Aztecs», Inga Clendinnen), «Больные общества: разоблачение мифа о примитивной гармонии» Роберта Эджертона («Sick Societies: Challenging the Myth of Primitive Harmony», Robert Edgerton) и «Самый высокий алтарь: история человеческих жертвоприношений» Патрика Тирни («The Highest Altar: The Story of Human Sacrifice» Patrick Tierney's). Самое удивительное, что все эти книги получили широкое, хотя и неохотное признание. И картина, которую они рисуют, совсем не похожа на рай.