Бумерит

И на этом мой научно-фантастический роман пока остановился. Больше всего в нём меня тревожило то, что он не был научно-фантастическим. Это был передний край сегодняшней большой науки. Научный факт, а не научная фантастика. И одно я знал точно: вверх по спирали сознания будут подниматься не только наделённые искусственным интеллектом боты или кремниевые формы жизни (с этим вопросом я уже давно разобрался), но и углеродные формы жизни, потому что им больше нечем будет заняться. Кремний и углерод побегут наперегонки по величественно развёртывающимся волнам сознания, но я точно не знал, где именно находится финишная черта. Кажется, Хэзелтон говорила, что над бирюзовым есть и другие уровни?

Доткомов синдром смерти был только верхушкой необъятного айсберга. Разумеется, нам, детям интернета, грозила опасность перегореть, потому что мы сами сжигали прошлое и открывали миру новые возможности: гигаквантовый эволюционный скачок, подобного которому прежде невозможно было даже представить. Какой-то тонкий мазохизм заставил меня даже гордиться своим поколением, погибающим от доткомова синдрома смерти. Такая смерть представилась мне медалью за вклад в приближающийся скачок в гиперпространство.

Так моя жизнь обрела новый вектор: удивительный поворот судьбы снова свёл вместе углерод и кремний, и непонятным для меня образом это было связано с той самой неуловимой спиралью сознания.

В моём научно-фантастическом повествовании то и дело звучит голос Хэзелтон.

– Вывод прост: что является отправной точкой для интегрального сознания второго порядка? Зелёный мем.

– Что мешает нам прямо сейчас осуществить скачок к интегральному сознанию? Фиксация на зелёном меме.

– Какова основная причина фиксации на зелёном меме?

– Бумерит.

Хлоя смотрит на меня.

– А что, если она права?

– Не знаю, Хлоя, правда, не знаю. Слишком много информации сразу, очень много. Хлоя, ты знаешь, что два из трёх самых больших потрясений в моей жизни произошли на прошлой неделе?

– Ты забыл, какой рукой мастурбируешь, или не туда поставил упаковку с пивом?

– Да нет, слава богу, всё не так плохо. Это совсем не связано… это о том, что мы… это невероятное открытие… знаешь, эта спираль… в общем, потом расскажу. Но я хочу знать: а что, если Хэзелтон права?

– Я первая спросила об этом, сладкий мальчик.

– А, точно. И каков же ответ, Хлоя? Что, если она права?

– Ниспровергай, разрушай, деконструируй. Пробуя свои силы, зелёный мем сверг многие традиционные ценности, от которых давно стоило отказаться, и инициировал серию беспрецедентных по своей значимости реформ, касающихся защиты окружающей среды, гражданских прав, прав женщин, равных прав при устройстве на работу, защиты потребителей и здравоохранения. Всё это навсегда останется заслугой зелёного плюрализма и чувствительной самости, протянувшей руку помощи страдающему и мучающемуся Другому.

Как и на всех предыдущих семинарах, Чарльз Морин объявлял темы дня.

– Но уже тогда начала проявляться теневая сторона зелёного мема. Любой мем, чувствуя угрозу и понимая, что его историческое время подходит к концу, и он больше не контролирует господствующие формы дискурса, посылает своих инквизиторов исправить ситуацию. Самую печальную известность получила, конечно же, Испанская инквизиция, пытавшаяся защитить синий мем от оранжевого, который должен был вот-вот появиться на исторической арене. Но, став официальным мировоззрением модернизма, появившийся при Реформации, развившийся в эпоху Возрождения и расцветший с Просвещением оранжевый мем (особенно в форме научного материализма) сам начал проявлять инквизиторские замашки, беспощадно клеймя любое знание на любом уровне спирали, кроме его собственного оранжевого уровня. Оранжевая истина и только оранжевая истина должна была править бал.