Бумеранг: Как из развитой страны превратиться в страну третьего мира

В основе этого полнейшего безобразия, с точки зрения министерства финансов Германии, лежит нежелание, или неспособность, греков изменить свое поведение. Именно это всегда предполагал валютный союз: целые народы должны изменить свой образ жизни. Единая европейская валюта была задумана как инструмент, призванный интегрировать Германию с Европой и не дать ей возможность доминировать над другими странами, но вышло все наоборот. Так или иначе, теперь немцы определяют финансовую судьбу Европы. Если другие страны Европы намерены продолжать пользоваться благами, в значительной степени обеспечиваемыми немецкой валютой, то им нужно «онеметчиться». И поэтому, подчеркнем еще раз, люди разного племени, предпочитающие не думать о «немецкости», вынуждены делать это. В ходе беседы я частично нахожу ответ в самой личности Иорга Асмус — сена. Такой тип человека весьма узнаваем в Германии, но кажется абсолютно странным в Греции или, коли на то пошло, в Соединенных Штатах: высокоэрудированный, в высшей степени амбициозный государственный служащий, у которого нет других целей, кроме служения родине. В его блестящей биографии не хватает одной строки, которая присутствовала бы в резюме занимающих аналогичную должность мужчин практически в любой другой точке земного шара — строки, где сказано, что он оставляет государственную службу и переходит на работу в Goldman Sachs ради денег. Когда я спросил другого выдающегося немецкого чиновника, почему он не прервал работу на государственной службе и не заработал состояние в каком-нибудь банке, как поступил бы каждый американский чиновник, имеющий хоть какое-то отношение к финансам, выражение лица у него изменилось. «Я никогда бы этого не сделал, — сказал он. — Это было бы нелояльно!» Асмуссен, которого я спросил, почему он упускает возможность разбогатеть, ответил в том же духе.

Затем он переходит непосредственно к немецкому вопросу. Любопытно отметить одну деталь в связи с появлением в 2002–2008 гг. дешевых и доступных кредитов: разница, с которой страны восприняли эту возможность. Все развитые страны оказались перед одним и тем же соблазном, но не найдется и двух стран, отреагировавших на него абсолютно одинаково. В большинстве европейских стран дешевые кредиты брали для покупки вещей, которые, положа руку на сердце, не могли себе позволить. По сути, большое число ненемцев использовало кредитный рейтинг Германии для удовлетворения своих материальных потребностей. Немцы были исключением. Имея шанс взять что-то даром, немецкий народ попросту проигнорировал предложение. «В Германии не было кредитного бума, — говорит Асмус-сен. — Цены на недвижимость совершенно не менялись. Здесь не брали кредитов для потребительских целей. Потому что такое поведение в Германии считается абсолютно неприемлемым. Такова национальная черта немецкого народа. Она глубоко укоренилась в немецком характере. Наверное, это результат сохранения в коллективной памяти Великой депрессии и гиперинфляции 1920-х гг.». Не менее благоразумно поступало и правительство Германии, потому что, продолжал он, «между разными партиями существует консенсус относительно следующего: если вы не придерживаетесь принципа финансовой ответственности, у вас нет шанса на выборах, ибо таково отношение народа к этому вопросу».

В момент искуса Германия стала зеркальным отражением и Исландии, и Ирландии, и Греции, и Соединенных Штатов. Другие страны воспользовались иностранными деньгами как средством удовлетворения различных безумных потребностей. В Германии банкиры использовали собственные деньги для того, чтобы дать возможность иностранцам вести себя безумно.

В этом и кроется особенность немецкого вопроса. Будь немцы единственной среди крупных развитых стран нацией с высокими моральными принципами в финансовом отношении, они бы явили миру простой пример честности. Однако они сделали нечто необычное: во время бума немецкие банкиры приложили все усилия, чтобы замарать себя. Они кредитовали американских низкокачественных заемщиков, ирландских магнатов недвижимости, исландских банковских воротил, чтобы те проворачивали дела, которые ни один немец никогда бы себе не позволил. Убытки немцев пока не подсчитаны окончательно, но по последним данным они составляют $21 млрд по исландским банкам, $100 млрд по ирландским банкам, $60 млрд по американским низкокачественным ипотечным облигациям. Кроме того, предстоит еще определить размер потерь по греческим облигациям. Кажется, единственная финансовая катастрофа за последнее десятилетие, которую избежали немецкие банкиры, это инвестирование в банк Берни Мэдоффа (здесь то обстоятельство, что немецкая финансовая система не имеет дел с евреями, вероятно, сыграло свою единственную положительную роль). Однако у себя на родине эти, судя по всему, свихнувшиеся банкиры вели себя сдержанно. Немецкий народ не позволил им вести себя иначе. Вот еще один пример чистоты снаружи и грязи внутри. Немецким банкам, у которых возникало желание немножко замараться, надо было уехать за границу.