Бумажный тигр (II. Форма)

Здесь нет жизни, понял он. Нет воздуха. Нет света. Здесь есть только…

Он вдруг увидел, что. И задохнулся, не разглядев даже тысячной его части. Потому что… потому… потому…

В подсознании, оглушительно громыхнув, точно взорвавшаяся фугасная граната, сработал какой-то предохранитель, милосердно расцепивший рассудок Лэйда с органами чувств. Реакция самозащиты — то, что он увидел под сводами невидимой пещеры, мгновенно свело бы его с ума, превратив рассудок в прилипшие к сводам черепа тающие алые клочья, если бы он только успел додумать эту мысль во всей её полноте. Спас рефлекс — рефлекс не тигра, но человека, мгновенно погасивший часть функций сознания и превративший восприятие Лэйда в набор несогласованных между собой ощущений.

Он не мог воспринимать то, что происходило вокруг него как цепь событий, все ощущения превратились в несогласованные друг с другом каскады информации, в которой бессилен был разобраться съёжившийся и потерявший связь с реальностью рассудок. Однако он видел. Он видел, как…

Роттердрах метался по комнате, точно охваченное яростью животное. Он кромсал когтями ставший вдруг невероятно плотным воздух и рычал, впустую клацая зубами. На его груди и лице горели пятна, похожие на кляксы расплавленного металла, и это, должно быть, причиняло ему огромные страдания. Роттердрах сметал со своего пути мебель и колотил кулаками по стенам, пытаясь выместить боль и ярость, но не встречал никакого сопротивления. То, что вторглось в «Ржавую Шпору», не хотело вызывать его на бой. Оно хотело чего-то другого.

Сопротивление было бесполезно. Наполнявший комнату шорох, казалось, зудел в воздухе полчищами невидимых плотоядных насекомых, которые беспрестанно жалили Роттердраха, вынуждая его метаться из угла в угол, круша всё на своём пути. Он ещё пытался рычать, пытался размахивать смертоносными когтями, но, бессильный обнаружить противника, быстро терял дыхание. Противников было то ли слишком много, то ли не было вообще.

Лэйд расслышал голос Уилла, но так как его восприятие было оторвано от разума и бессильно, но звуки оно всё же улавливало, хоть и не могло преобразовать в осмысленные слова.

— Нет, мистер Роттердрах, это не Канцелярия. Это кто-то, кому нравится вкус моей крови. Он бессилен отведать её, пока она заключена внутри меня, но сейчас… Сейчас он явился за своей порцией.

Роттердрах, Великий Красный Дракон, взвыл, точно его ошпарили кислотой, и бросился к окну. Рывок был силён, Лэйд не сомневался, что демон с лёгкостью вышибет заколоченные доски, открывая себе путь к свободе. Силён, но недостаточно быстр.

Движения демона, порывистые и стремительные, стали замедляться, точно воздух вокруг его фигуры густел, застывая, вплавляя его в ставшее податливым, пространство. Роттердрах закричал, но в его крике больше не было ярости. Лишь боль и смертельное отчаянье пойманного, осознающего свою участь, животного.

Лэйд понадеялся, что в эту секунду, когда Роттердрах, хрипя от ужаса, замер посреди комнаты, стиснутый чьими-то невидимыми пальцами, он ощутил хотя бы толику тех мук, что испытывали умиравшие здесь женщины, сосуды для его не родившихся детей. Хотя бы малую толику…

Судорожно дёргающиеся мышцы на груди Роттердраха вдруг обмякли. А потом алая плоть Роттердраха запузырилась, медленно вскипая, и стала отделяться от костей. Каждый лопнувший на его натянутой коже пузырь превращался в крохотную алую каплю, подхваченную течением, и медленно отделяющуюся от его извивающегося тела, плывущую в воздухе подобно крохотному идеально округлому рубину. Рубинов этих делалось всё больше и двигались они всё быстрее. Уже через несколько секунд комната была усеяна россыпями этих медленно плывущих капель, устремившихся во все стороны разом.

Роттердрах извивался в хватке невидимых мучителей, но тщетно. Вся та чудовищная сила, которой он обладал, уже не могла ему помочь. Напрасно он то издавал оглушительные вопли ярости, то принимался умолять кого-то, всхлипывая и содрогаясь в конвульсиях. Напрасно напрягал быстро тающие мышцы, из-под которых уже видны были угловатые контуры мощных костей. Сила, которая им завладела, была глуха и к угрозам и к мольбам. Ей не требовалось ни его унижение, ни демонстрация собственного превосходства. Это был хищник другого рода, из тех, что редко поднимаются к поверхности. Ей требовался он — Красный Дракон — весь, целиком.

Тело Роттердраха, сотрясающееся в конвульсиях, таяло на глазах, высвобождая всё больше плывущих в воздухе алых капель. Некогда огромные руки стремительно истончались, теряя плоть, но из ран не хлестала кровь, она тоже превращалась в подхваченные течением парящие капли, беззвучно плывущие к потолку и стенам.

Сила, завладевшая «Ржавой Шпорой», хотела его, Роттердраха. Не обязательно целиком. Она могла удовлетворить свой аппетит и по кусочкам.