Бульвар Альфа Ральфа

Я занялся следующей панелью, на которой было написано: "Еда". Как только я дотронулся до нее, в стене раздался ноющий скрип, как будто всю башню начало тошнить. Дверь слегка приоткрылась, и из нее пахнуло чем-то ужасным. Потом маленькая дверь захлопнулась снова.

На третьей двери было написано: "Помощь", но когда я дотронулся до панели, ничего не произошло. Может, это было какое-то устройство для сбора налогов в древние времена? Четвертая дверь, побольше, была приоткрыта. На панели горела надпись: "Предсказания", а ниже - загадочная фраза: "Листок опустите сюда". Я с трудом понимал, что имеется в виду и попытался телепатировать, но ничего не произошло. Нас обдувал ветер, и то, что лежало на тротуаре - "шишки" и "прутики", - начало двигаться. Я попытался еще раз, сделав над собой огромное усилие, проникнуть хоть в какой-то мозг, который, как я надеялся, окажется поблизости, и вдруг на меня обрушился истошный крик... Это был нечеловеческий крик, и он ударил меня в мозг, как молния. И сразу все пропало.

Меня это очень расстроило. Сам я страха не чувствовал, но боялся за Вирджинию. Она уставилась на тротуар:

- Поль, а это не пальто среди всех этих странных предметов?

Я когда-то видел в музее действие рентгеноизлучения, очень распространенного в древние времена. Поэтому я хорошо себе представлял, что это не просто пальто, а пальто, в котором скрываются останки его хозяина. У него не было головы, поэтому я знал наверняка, что он мертв. И как это могло произойти? Как Содействие допустило это? Но, в конце концов, оно всегда запрещало подходить к этой стороне башни, и те, кто нарушил запрет, подвергались страшному наказанию.

- Посмотри, Поль, - сказала Вирджиния, - я могу вставить сюда руку.

И прежде, чем я успел остановить Вирджинию, ее рука уже находилась в отверстии, над которым горела фраза: "Листок опустите сюда".

Она истошно закричала.

Кисть была проглочена машиной.

Я пытался вытянуть ее руку, но безуспешно. Вирджиния от боли начала задыхаться. Вдруг машина отпустила руку. На коже были выдавлены слова. Я немедленно разорвал свою рубашку и начал было перевязывать рану, но мы не могли оторвать глаз от выдавленных на руке французских слов: "Ты будешь любить Поля всю жизнь".

Когда я закончил перевязку, Вирджиния подставила губы для поцелуя:

- Это стоило того. Это стоило всего, что мы перетерпели. Давай посмотрим, как мы сможем спуститься. Теперь я знаю все, что хотела.

Я еще раз поцеловал ее и сказал:

- Ты уверена, что теперь знаешь все?

- Конечно, - улыбнулась она сквозь слезы. - Ведь Содействие не могло этого подстроить. Какая умная старая машина! Бог это или черт, Поль?

Тогда я не задумался над ее словами, а вместо ответа погладил по голове. Мы уже собрались уходить, но вдруг подумал, что не узнал свою судьбу!

- Минутку, дорогая.

Она терпеливо ждала. Я оторвал от рубашки еще один лоскут и хотел уже вставить его в отверстие, когда, повернувшись к двери, увидел птицу. Я хотел отогнать ее, но она начала каркать. Мне казалось, что она хочет испугать меня своим карканьем. Я ничего не мог сделать. И тут я начал телепатировать: "Я настоящий человек. Уйди!" Мозг птицы передал только один, но многократно повторенный сигнал: "Нет, нет, нет!..."

Я сильно ударил ее кулаком, она упала на землю, а потом тихо поползла по тротуару, расправляя крылья, и ветер унес ее вдаль.

Я втиснул в отверстие лоскут материи, сосчитал до двадцати и вытащил его. На нем было написано: "Ты будешь любить Вирджинию еще двадцать одну минуту".

Счастливый голос Вирджинии, окрыленной полученным предсказанием, донесся до меня как будто издалека:

- Что там, любимый?

Я поспешно выпустил лоскут, отдав его на волю ветра, и он исчез, как незадолго до этого обиженная мной птица. Вирджиния увидела, что лоскут исчез, и разочарованно сказала:

- Мы его потеряли. А что там было написано?

- То же, что и у тебя.

- А какими словами, Поль?

С болью в сердце, любовью и некоторым страхом я прошептал ей нежно свою ложь:

- "Поль будет всегда любить Вирджинию".

Она улыбнулась мне лучезарной улыбкой. Ее крепкая фигурка словно излучала уверенность в счастье. Это была все та же хорошенькая Менерима, которую я увидел в детстве во дворе своего дома. И она была, к тому же, моей вновь обретенной любовью в моем вновь обретенном мире.

Она была девушкой из Мартиники. Какую глупость написал компьютер! Да он просто неисправен!

- Здесь нет ни еды, ни питья, - сказал я.

Конечно, там были лужи, но в них валялись человеческие останки, и у меня не было желания пить эту воду. А Вирджиния была так счастлива, что, несмотря на свою раненую руку, голод и жажду, отважно и жизнерадостно шла вперед. Я думал про себя: "Двадцать одна минута... Мы путешествуем уже шесть часов. Если мы здесь останемся, то наверняка подвергнем себя опасности".

Мы бодро спускались вниз по бульвару Альфа Ральфа. Мы познакомились с Абба-динго и остались живы. Я не хотел думать о смерти, потому что само это слово было для меня столь непривычным, что плохо укладывалось в сознании.