Булгаков

Образ директора Института Гармонии Саввича в Б. навеян спором Булгакова с писателем и журналистом Августом Яви-чем в середине 20-х годов о том, преступны ли, подобно убийце-извозчику В. И. Комарову, великие исторические деятели вроде Наполеона (1769–1821) или Ивана Грозного (1530–1584) (см.: «Комаровское дело»). Явич склонен был видеть в них «величайших преступников», а Ивана Грозного сравнивал с Комаровым, который после убийства всегда молился за упокой души своей жертвы. В Б. Иоанн Грозный также изображен кающимся: «Увы мне, грешному! Горе мне, окаянному! Скверному душегубцу, ох!». Явич приводит слова Булгакова, назвавшего Грозного безумцем. В финале Б. «в состоянии тихого помешательства идет Иоанн, увидев всех, крестится.

ИОАНН. О, беда претягчайшая!.. Господие и отцы, молю вас, исполу есмь чернец…

Пауза.

МИХЕЛЬСОН. Товарищи! Берите его! Нечего на него глядеть!

ИОАНН, (мутно поглядев на Михель-сона). Собака! Смертный прыщ!

МИХЕЛЬСОН. Ах, я же еще и прыщ!

АВРОРА (Рейну). Боже, как интересно! Что же с ним сделают? Отправь его обратно. Он сошел с ума!

РЕЙН. Да.

Включает механизм. В тот же момент грянул набат. Возникла сводчатая палата Иоанна. По ней мечется Стрелецкий голова.

ГОЛОВА. Стрельцы! Гей, сотник! Гой да! Где царь?!

РЕЙН (Иоанну). В палату!

ИОАНН. Господи! Господи! (Бросается в палату.)

Рейн выключает механизм, и в то же мгновение исчезают палата, Иоанн и Голова».

Явич пытался убедить Булгакова, что безумцев, свершивших тягчайшие преступления, надо признавать вменяемыми и уничтожать, что «Герострата надо казнить». Автор Б. видел здесь лазейку для беззакония: «Нерон неподсуден. Зато он всегда найдет возможность объявить Геростратом всякого, кто усомнится в его здравом рассудке. И потом, что такое безумие? С точки зрения сенаторов, Калигула, назначивший сенатором своего рыжего жеребца, несомненно, сумасшедший. А Калигула, введя в сенат коня, лишь остроумно показал, чего стоит сенат, аплодирующий коню. Какая власть не объявляла своих политических противников бандитами, шпионами, сумасшедшими?» В Б., как и предлагал Явич, милиция пытается привлечь к ответственности безумного Иоанна, и, спасая его, инженер Рейн возвращает помешавшегося царя в XVI в. Таким образом, получается, что, по крайней мере, часть своих преступлений царь совершил, будучи сумасшедшим (а помешался он в Б. от реалий современной советской жизни).

Явич рассказывает и о том, как Булгаков создал на него устную пародию — «не то похождения, не то приключения репортера Савича на Северном полюсе».

Отсюда и Саввич в Б., блюдущий предустановленную коммунистическую гармонию в Блаженстве, противник всяких нарушающих ее проявлений живой жизни, которую олицетворяют прибывшие в Блаженство Рейн, Бунша и вор-рецидивист Милославский. Саввич конструирует жизнь по идеальному плану, вследствие чего жить в Блаженстве оказывается невыразимо скучно. Вероятно, здесь Булгаков иронизировал над Явичем, который в прошлом видел одних только преступников, судя царей с точки зрения если не несовершенного настоящего, то грядущего идеального будущего.

«БОГЕМА», рассказ. Опубликован: Красная Нива, М., 1925, № 1. Б. произведение автобиографическое, основанное на истории создания и постановки булгаковской пьесы «Сыновья муллы» весной 1921 г. во Владикавказе и последующей поездки драматурга на вырученные деньги в Тифлис (Тбилиси). Эти же события отражены в повести «Записки на манжетах» (1922 1923). Упоминаемый в Б. фельетон, за который автор получил «1200 рублей и обещание, что меня посадят в особый отдел, если я еще напечатаю что-нибудь похожее», — это, вероятно, «Неделя просвещения», хотя не вполне понятно, какие именно «насмешки» могло усмотреть там бдительное революционное око.