Булгаков

ноименного романа (1863–1869) Льва Николаевича Толстого (1828–1910). При жизни Булгакова не ставилась и не публиковалась. Впервые: Булгаков М. Пьесы. М.: Советский Писатель, 1986. На автографе В. и м. Булгаков записал: «работу над инсценировкой Войны и Мира я начал 24-го сентября 1921 г… Но потом, увы, я бросил эту работу и возобновил ее только сегодня, 22 декабря 1931 г.» Ранее, в конце августа, был заключен договор с Ленинградским Большим Драматическом Театром на В. и м. Затем последовали договоры с МХАТом и Бакинским рабочим театром, но булгаковская инсценировка так и не была поставлена вплоть до сегодняшнего дня. 27 февраля 1932 г. Булгаков отослал текст В. и м. в Ленинград. Работу над инсценировкой драматург воспринимал как тяжкий труд. 11 марта 1932 г. он писал брату Николаю в Париж: «Я свалил с плеч инсценировку «Войны и мира» Л. Толстого, и есть надежда, что за письма я теперь сяду». А в послании своему другу писателю Евгению Замятину (1884–1937) тоже в Париж 10 апреля 1933 г. признавался: «Бог мой! Слово — Толстой — приводит меня в ужас! Я написал инсценировку «Войны и мира». Без содрогания не могу проходить теперь мимо полки, где стоит Толстой. Будь прокляты инсценировки отныне и вовеки!» Замысел инсценировки В. и м. возник у Булгакова во время короткой остановки в Киеве на пути в Москву в сентябре 1921 г., очевидно, в связи с задуманным тогда же романом «Белая гвардия» — современным вариантом толстовской эпопеи. Позднее работа над «Белой гвардией» и пьесой «Дни Турбиных» отвлекла Булгакова от В. и м. Инсценировка в 1931–1932 гг. уже потеряла для Булгакова былую привлекательность, перестала быть внутренне обязательной. Идеи Льва Толстого он успел реализовать в «Белой гвардии», «Беге», «Днях Турбиных». К тому же Булгакова все больше поглощала работа над романом, который теперь известен нам как «Мастер и Маргарита».

В письме правительству 28 марта 1930 г. Булгаков подчеркивал, что в своем первом романе и пьесах стремился изобразить русскую интеллигенцию эпохи гражданской войны «в традициях «Войны и мира»». Хорошо знавший Булгакова в начале 20-х годов писатель Эмилий Львович Миндлин (1900–1981) приводит булгаковский отзыв о Толстом: «После Толстого нельзя жить и работать в литературе так, словно не было никакого Толстого. То, что он был, я не боюсь сказать: то, что было явление Льва Николаевича Толстого, обязывает каждого русского писателя после Толстого, независимо от размеров его таланта, быть беспощадно строгим к себе. И к другим». Булгаков считал, по свидетельству Миндлина, что «самый факт существования в нашей литературе Толстого» обязывает любого писателя «к совершенной правде мысли и слова… К искренности до дна. К тому, чтобы знать, чему, какому добру послужит то, что ты пишешь! К беспощадной нетерпимости ко всякой неправде в собственных сочинениях!»

В В. и м. Булгаков взял главы толстовского романа, связанные с войной 1812 г. Рассуждения Толстого о движущих силах истории драматург передал Чтецу. В. и м. — самая «густонаселенная» из булгаков-ских пьес: в ней 115 персонажей. Заканчивается она, как и «Белая гвардия», умиротворяющей толстовской картиной звездного неба: «Чтец. И все затихло. Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем-то радостном, но таинственном перешептывались между собой». В октябре 1937 г. дирижер и художественный руководитель Большого Театра С. А. Самосуд (1884–1964) и заместитель директора Большого Театра Я. Л. Леонтьев (1899–1948) предлагали Булгакову написать либретто оперы «1812 год» по Льву Толстому. В дневниковой записи 5 октября 1937 г. третья жена драматурга Е.С. Булгакова отмечала, что муж охарактеризовал будущую работу над этим либретто как «портновскую» — он явно собирался выкроить его из В. и м. 7 октября 1937 г. в дневнике Е. С. Булгаковой зафиксированы наброски к «1812 году». Однако проект оперы вскоре был оставлен.