Бульдоги под ковром

— Мне вот что еще интересно, — говорил Воронцов, трудясь над запеченным в сметане карпом. — Почему это наша нынешняя подготовка происходит как бы из молчаливого соглашения, что мы окажемся именно в двадцатом веке? Ну, прототип корабля я выбрал, имея на то вполне конкретные основания — судно без механического двигателя, электроснабжения и приличествующего комфорта просто не обеспечит нам выживания на разумно продолжительный срок… А в остальном… Вот, может, Олег пояснит нам, темным… Если — надеюсь, что я не прав — с нашим временем так и не выйдет, то как? Имеются научно обоснованные надежды на что-нибудь подходящее? А вдруг сразу в семнадцатый век нас жахнет, а то и в мезозой? Слова форзейля меня как-то не совсем убеждают, а ты что скажешь?

Вряд ли сейчас Левашов подходил для роли застольного собеседника. Измученный почти непосильными даже для него интеллектуальными и физическими нагрузками, с красными от недосыпания глазами (он в отличие, скажем, от Новикова, если уж начинал заниматься каким-нибудь важным, на его взгляд, делом, то загонял себя до полусмерти), отравленный бесчисленным количеством сигарет и чашек крепчайшего кофе, Олег ответил вялым голосом, машинально ковыряя вилкой в салате из крабов, но словно забывая донести его до рта.

— Считайте меня последним кретином, но теперь я понимаю даже меньше, чем в самом начале. Или вариативная хронофизика вообще за пределами моих возможностей, либо Антон нас крепко натягивает…

— Ты, главное, успокойся, — вмешался Новиков, с сочувствием глядя на изможденное лицо друга. — Выпей как следует и ложись спать. Никто нас не гонит. Завтра хоть до обеда отдохни… — И повернулся к Воронцову: — Проследи за ним, капитан, власть свою используй, вплоть до ареста при каюте с приставлением часового. — И снова обратился к Левашову: — Не терзай ты себя. Занимайся потихоньку корабельными делами, навигационную и сервисную электронику отлаживай, а физику — ну ее к …! Скажи попросту — какие шансы у нас есть и на что. Просто чтоб слегка планировать… И в каком смысле Антон нас может «натягивать»? Выход возможен, но он его блокирует, или подсовывает тебе неверные данные, или, наконец, компьютер перепрограммирован, а?

Послушавшись доброго совета, Левашов выпил предупредительно поданный Шульгиным фужер, в который вместо употребляемого остальными хереса Сашка щедро плеснул коньяку, и почти сразу не то чтобы повеселел, а расслабился, черты лица обмякли, повлажнели губы, приобрели нормальное выражение глаза.

— Да вот, понимаешь… Я действительно по ночам все сижу, считаю, хроноинтерги… тьфу, интегрирую… как влез, так и не могу остановиться. Все время то вот-вот получится, то такая… пардон, начинает вылезать! И вот если себя не обманывать, — Шульгин еще раз плеснул в фужер, и Олег одним глотком, не поморщившись, выпил. — Если не обманывать — лично у меня, наверное, не выйдет. На моей установке. Тупик сплошной. Словно вокруг нас действительно никакого реального времени не осталось…

— Но Сашка же в Лондон ходил! И Андрей с Ириной в Москву… — с недоумением сказал Берестин.

— Лучше и не вникать. Там совсем на другом уровне дела. Далеко за пределами и моего понимания, и моей техники. Якобы, по словам Антона, прямой пробой через иные измерения и бог знает сколько слоев параллельных реальностей. Такой пробой существует ограниченное время и требует, кроме жуткого количества энергии, обязательного возвращения объекта переброса, который как бы является неотъемлемой частью этого самого канала. Если он, то есть объект, останется там после свертывания канала, то превратится в некую гигантскую шаровую молнию, сгусток плазмы, лишенный стабилизирующего поля… Что, кстати, случилось со звездолетом наших потомков. Отчего я тогда и перепугался, ну, когда Андрей в Москву ушел. Приборы все как с ума посходили.

— Выходит, если что, мы с Ириной рванули бы, как атомные бомбы? Так я тебя тогда понял?

— Примерно так. Похожая штука могла произойти, когда я Ирину за Алексеем отправлял… — Левашов с виноватой улыбкой развел руками. — Однако шансы все-таки есть! — с неожиданным вызовом продолжил он. — Не зря я голову ломал. Выскочить отсюда можно. Там математически хоть и сложно, но на доступном вам уровне можно так изложить: имеются некоторые разрежения в едином хронополе, вроде как проталины во льду. И их пробить, пожалуй, удастся. Но куда вынесет? Я пробовал график построить. Тут Антон не сбрехал. Зависимость выходит нелинейная, но в двадцатом веке есть две-три точки, в девятнадцатом еще пять просматриваются, ну и так далее…

— Вот тебе другой ответ на наш вопрос, — ткнул пальцем в сторону Берестина все это время молчавший Воронцов. — Мы готовимся к жизни именно в двадцатом веке, потому что только в нем сможем нормально адаптироваться. В двадцатом и в последнем десятилетии девятнадцатого.

— Ищу под фонарем, потому что там светло, — вставил Шульгин.