Бульдоги под ковром

— Скорее всего ничего. Просто жить… И ждать указаний.

— До самой смерти?

— Другого выбора у них просто нет. Мы не готовили координаторов к самостоятельной деятельности.

— Вы в том абсолютно уверены? Неужели хоть один, такой же умный, как вы, да вдобавок наделенный честолюбием, не может вдруг попытаться изменить ситуацию? Ну, к примеру, переместиться в прошлое, на тот участок, где развилка еще не образовалась, и провести акцию? Скажем, туда, где исчезла первая экспедиция форзейлей?

И снова ему показалось, что сказал он что-то не то. Слишком далеко вышел за пределы сценария, ступил на слишком зыбкую почву, где каждый шаг в совершенно неожиданный момент мог закончиться провалом. Но уж очень ему хотелось успеть выяснить что-то такое, о чем умалчивал Антон, что позволит в дальнейшем иметь резерв в еще предстоящих, Шульгин не сомневался, психологических хитрых играх с форзейлем.

— Вы разрешите мне закурить? — спросила вдруг Сильвия упавшим голосом. Как принято у подследственных на допросе в острый момент.

Шульгин потянулся к карману, но вспомнил, что там пусто. «Лаки Страйк» он забыл в пещере, а других сигарет у него после Лондона не осталось. И к тому же в руке у него был вытяжной шнурок гранатного запала. Он пожал плечами.

— У меня там, в сумочке…

— Принесите, только без шуток… — кивнул Сашка Джорджу.

Взяв у него из рук золотой портсигар, двойник того, Ирининого, и похожий на врученный ему Антоном, Шульгин повертел его в руках, открыл. Кроме длинных черных сигарет с серебряным ободком и встроенной зажигалки, там не было ничего. Передав Сильвии и Джорджу по сигарете, он закурил сам и протянул им трепещущий огонек, сняв на это время палец со спуска. И тут же своей вообще неплохой, а в последнее время особенно обострившейся интуицией ощутил приближение опасности. Словно попал в сильное электромагнитное поле, от которого начинают потрескивать и шевелиться волосы. Источника опасности он пока не видел, но весь подобрался. Быстрым, но плавным движением положил портсигар на середину стола и отдернул руку к автомату.

Ему как-то приходилось отвечать на вопросы о своих физических возможностях — в том смысле, каким образом он достиг изумительного темпа действий и что произойдет, если попадется противник, не уступающий в реакции и знающий некие совершенно оригинальные приемы? И он честно отвечал, что понятия об этом не имеет, а так называемые «приемы» его не интересуют. Осознает ситуацию он лишь задним числом, когда все уже закончилось.

Подсознание работает само. По той же причине, кстати, в соревнованиях ковбоев обычно проигрывает тот, кто первым начинает выдергивать револьвер из кобуры. Осмысленные действия всегда медленнее рефлекторных.

Джордж, введенный в заблуждение его внешней расслабленностью, не знакомый с подробностями московского инцидента, решил поставить на карту все, одним махом разрубить гордиев узел антиномий, в которых запутался, тем более что имел, наверное, основания рассчитывать на успех.

С очень хорошей для немолодого и полного джентльмена скоростью он выбросил вперед веером раскрытую правую ладонь.

Но движение пальца Шульгина оказалось еще быстрее. У «томпсона» высокий темп огня, и короткая очередь прозвучала как грохот тракторного пускача. Джорджа вместе с креслом отбросило назад и опрокинуло на ковер. Он так и остался лежать, разбросав руки, а ноги медленно соскользнули вбок и, задержанные подлокотником, застыли, нацелив в люстру острые носки начищенных ботинок.

И тут же рванулась вперед Сильвия, упала грудью на край стола, накрыла ладонью свой портсигар. Еще долю секунды Шульгин ощущал тупую боль в плече, задетом парализующим лучом, а потом его словно вывернуло наизнанку, он вновь пережил то, что почувствовал после удара копьем. И, удержавшись от провала в беспамятство, вдруг понял, что вновь перед ним Джордж, не лежащий на полу с развороченной грудью, а делающий первую затяжку сигаретным дымом, и Сильвия, напряженно фиксирующая его остекленевшим взглядом, и сам он только-только касается пальцами спускового крючка… Он помнил то, что произошло только что, но очень смутно, неясно, как сон, оборванный резким звонком будильника. Спасло его именно натренированное на автоматизм подсознание. Программа оставалась прежней — внезапная опасность и необходимость адекватного ответа. Автомат отчего-то не сработал, значит — запасной вариант…

Уже много позже он догадался — секунд, наверное, через десять — и не догадался, а вспомнил вскользь сказанные и оставленные без внимания слова о «растянутом настоящем». После едва не ставшего роковым столкновения с грузовиком Ирина говорила, что с помощью универблока (то есть как раз портсигара) возможно зафиксировать текущий миг и даже отмотать время назад, если событие не стало необратимым, то есть не породило соответствующую цепочку причинно-следственных связей. Вот, значит, сейчас Сильвия это и проделала.

Но вспомнил-то он потом, а в тот самый миг левая рука его дернулась назад, натягивая шнурок.

Тишину разорвал отчаянный крик Сильвии.