Булавин (1-2)

  Так я увидел один из этапов превращения крестьянина в казака. Это только в беллетристике советского периода можно было встретить обычный сюжет, где приходит беглый холоп на Дон, и степная вольница его тут же в свои ряды принимает. Нет уж, в жизни все несколько иначе. Система работала по отработанной схеме, которой было не менее трехсот лет, и сбоев почти не давала.

  Первый этап. Беглый крестьянин приходил на землю казаков и его ставили перед выбором, уйти или стать бурлаком на Дону и впадающих в него реках. Как правило, мужик соглашался таскать баржи, лодки и струги, входил в рабочую бригаду, и пару лет трудился изо всех своих сил. За это время он в подробностях узнавал о жизни казаков, перенимал обычаи, речь и проникался вольным духом.

  Затем, если он желал продолжить свой подъем вверх, по рекомендации артельного и пары старожил, бурлак направлялся в батраки к одному из зажиточных казаков. Это был второй этап, который опять таки длился не менее пары лет. Человек вливался в общину, мог жениться, получал некоторые средства на житье-бытье, и обзаводился знакомствами.

  И вот, проходило время. Бывший крестьянин полностью проникался казачьими традициями, понимал, что обратной дороги нет, и тогда наступал третий этап, последний. Перед принятием в казаки, беглого человека вооружали и направляли в набег или на службу по охране границ. Здесь человек реально рисковал жизнью, но он получал то, о чем мечтал - свободу и равные с остальными казаками права.

  Впрочем, исключения были всегда, и не раз бывало такое, что первые два этапа были не в счет, сразу наступал третий, и человек доказывал свое право на принадлежность к степной вольнице саблей и пролитой кровью.

  Но то, что я видел сейчас, было вторым этапом. Беглые потрудились в бурлацкой бригаде, не сломались, выдержали тяжкий труд, к ним присмотрелись, и артельный, да пара казаков из станиц поручились за них. И вот они здесь, пришли проситься на работу к Кондратию Булавину, но не как к зажиточному казаку, а как к атаману. Это разница большая, для тех, кто понимает. У одного человека трудиться, путь долгий, но спокойный, а на общину горбатиться, значит быть у всех на виду, выслушивать подначки, подколки и злые шутки, но при этом и работать вместе со всеми бахмутскими казаками. А совместный труд, как известно, сразу показывает, что за люди рядом с тобой.

  Пока я гонял эти мыслишки, к площади стянулось еще человек двадцать пять казаков. Настала пора решать судьбу соискателей на звание казака и, понимая, что меня вот-вот, погонят до хаты, я тихонько отошел в сторону и, не отсвечивая, застыл возле стены приказной избы. Вовремя. Меня не заметили, все внимание на атамана и бурлаков. Батя поднимает вверх раскрытую правую ладонь и громко говорит:

  - Открываю круг! Браты-казаки, сегодня пришли к нам бурлаки из артели Кузьмы Самойлова. Желают влиться в нашу общину и потрудиться на ее благо. Все ли видят их?

  - Да!

  - Видим!

  - Справные люди! Сразу видать!

  На миг тишина и новый вопрос атамана:

  - Будут ли к ним вопросы?

  - Будут!

  Вперед вышел один из бахмутцев, десятник Корнеев, здоровый кряжистый мужик, с сильным волевым лицом. В прошлом сам беглый. Он посмотрел на бурлаков и спросил:

  - Кто окромя Кузьмы Самойлова за вас поручился?

  Вопроса такого ждали, он традиционный, а потому с ответом не промедлили:

  - Тимофей Чуркин из Черкасска, Самсон Татаринов из Рыковской и Иван Наливайко из Аксайской.

  - Кто знает этих казаков? - Корнеев оглянулся на бахмутцев.

  - Тимофей мой односум, свой человек, - откликаются из круга.

  - С Наливайко на Азов ходили, храбрец.

  - Татаринов мне кум.

  - Добре, - Корнеев опять смотрит на бурлаков и снова вопрос: - Из каких мест будете и как на Дон пришли?

  - С Петровского городка, на стройке работали, да невтерпеж стало, совсем нас замордовали. Ночью холопа царского побили и утекли, а после по Медведице до самого Дона спустились.

  - Что умеете делать, кроме как лямку тянуть?

  - Мы каменных дел мастера, - отозвались двое.

  - Я зодчим был, - высказался третий.

  - А я стрелецкий сын, - закончил четвертый.

  Корнеев молча кивнул головой, вернулся в круг, и снова слова атамана, который спрашивает бурлаков:

  - Почему на понизовье не остались, а к нам пришли?

  - С низовыми богатеями беда, совсем зажрались. Батрачь на них как проклятый, а коли в поход пошел, так половину дувана отдай. Помыкались, да и к вам прислониться решили, про вас люди хорошо говорят.

  Недолгое молчание Кондрата, и обращение к кругу:

  - Что скажете, браты?

  - Берем!

  - Справные казаки будут!

  - Да!

  - Согласны!

  Рука вверх, выкрики стихают и приговор:

  - Вы наши. Община за вас отвечает, но и вы ее не срамите. Дальше, все от вас зависит. Покажете себя, будет вам дело, а нет, так не обессудьте.

  - Благодарствуем атаманы-молодцы, - бурлаки кланяются в сторону казаков.

  - Круг окончен!

  Казаки, подобно воде, отхлынули с площади и разошлись по своим делам, лето зиму кормит. Бурлаков увел Корнеев, а я, было, отправился к дому, но меня остановил отцовский окрик:

  - А ну погодь.

  - Да батя? - я обернулся в сторону отца.

  - Иди-ка сюда, поговорим всерьез.