Булавин (1-2)

  Руки царевича начали мелко подрагивать, страх приковал его к месту, и он подумал:

   "Боже, что же делать? Ведь если отец поверит этой бумажонке, то не пожалеет. Как быть?"

  Однако Алексей смог быстро собраться, мобилизовал себе и, посмотрев прямо в отцовские глаза, как можно уверенней, сказал:

  - Я здесь ни при чем. Верь мне батюшка. Господом Богом клянусь, что ни сном, ни духом, об измене и крамоле не думал.

  - Верю тебе Алешка, тем более что тот, кто эту бумагу писал уже схвачен и допрошен.

  - Кто?

  - Узнаешь. - Петр повернулся к двери в коридор и выкрикнул: - Сюда этого предателя!

  Из коридора послышались торопливые шаги, а царевич, дабы отвлечь отца от бумаги, которую он вернул на стол, спросил:

  - Тяжко тебе, батюшка?

  - Да. Со всех сторон беда. Карл Шведский всего с шестью сотнями своих солдат Гродно взял, а генерал Мильфельс с двумя тысячами солдат с удобных позиций без боя отступил. Приказал его арестовать, а он к шведам сбежал. Скотина! Через французского министра Безенваля, посланника при саксонском дворе, предложил Карлу мир, Ингрию ему отдавал, Кроншлот, Шлиссельбург и Петербург. Но он отверг мои условия, и помимо этого требует тридцать миллионов золотых рублей. Теперь он намеревается взять Москву, скинуть меня престола, а Россию разделить на мелкие княжества.

  - Бог не допустит такого! - воскликнул царевич.

  - Это ведь не все, Алешка. На Москве большой пожар случился, треть города выгорела, и холопы волнуются. Они Кондрашку Булавина ждут, и верят, что он им свободу даст. Неблагодарные рабы! Донцы Воронеж под себя забрали, Камышин и Царицын. Астраханские стрельцы и солдаты опять бунт подняли и воеводу своего, Апраксина, казакам выдали. В Липецке и Туле многие заводы порушены, а европейские союзники к нам на помощь не торопятся и сами с Карлом в сговор вступают. - Царь порывисто и резко встал со своего кресла, снова сел и, нахмурившись так, что на его крупном лбу вспучились кровеносные вены, добавил: - А еще Мазепа, пес паршивый, предал меня.

  - Так это правда?

  - Да, верные известия. Его посланник Андрюшка Войнаровский еще два месяца назад ко мне приезжал и бумагу от Мазепы привозил.

  - И что там?

  - Мазепа потребовал соблюдать 23 пункта и все подписанные моими предшественниками договора с Украиной, а иначе, он не считает меня своим государем. Я приказал схватить Войнаровского, но поздно, тот бумагу передал, ответа ждать не стал и скрылся. Что теперь получается, сын, сам понимаешь. На Руси разруха и народ бунтует. Крестьяне бояр режут, а на дорогах разбойники шалят. Весь юг от нас отпал. Казаки готовятся в поход, а чтобы их сдержать, требуются войска, которые ненадежны и в любой момент могут на сторону бунтовщиков переметнуться. А самое главное, Карл Шведский по весне на Москву пойдет и ой как трудно нам придется.

  Прерывая царя, в комнату втащили тело окровавленного и изломанного человека в рваной одежде. Сколько этому человеку лет и кто он по званию, понять было невозможно. Лицо в синяках, ссадинах и кровавой корке. Однако если судить по одежде, некогда богатой и справной, остаткам камкосиновой (шелковой) рубахи и добротному кафтану, человек этот был знатен.

  Два палача, дородные мужчины лет под сорок, в красных рубахах, сноровисто и привычно завели руки узника за спину, связали их длинной веревкой, и вздели его под потолок так, что несчастный касался пола только кончиками больших пальцев.

  - Кто это? - спросил царевич.

  - Лопухин Абрам Федорович, - ответил Петр и покосился на сына.

  - Дядя? - Алексей был в недоумении.

  - Да, брат твоей матери, которая, видимо, все никак не угомонится.

  - Уверен, матушка здесь ни причем.

  - Посмотрим.

  - Так значит, это дядя воззвания против тебя сочинял?

  - Он самый. - Петр повернулся к палачам и скомандовал им: - Начинайте!

  Один из катов взял лежащие в жаровне раскаленные щипцы, и вырвал из израненного боярского бока кусок плоти. По комнате разнесся запах паленого мяса. Лопухин издал крик боли и отчаяния, а затем выкрикнул:

  - Господи, помоги мне! Государь прости! Виновен перед тобой и признаю это! Вели прекратить пытку, милостивец!

  Царь посмотрел на него и спросил:

  - Кто с тобой в сговоре был?

  - Один я, никого со мной больше не было.

  - Врешь, собака!

  - Именем Господа Бога нашего Исуса Христа клянусь, что один был. Сам подметное письмо сочинил и через холопов своих по Москве распространял.

  - Зачем?

  - Поверил бродягам безродным, что на базарах и рынках толкутся, и решил племяннику своему славу среди московской черни сделать.

  - И что бродяги говорят?

  Лопухин примолк и, подбадривая боярина, другой палач перетянул его кнутом по спине. Абрам Федорович всхлипнул и ответил:

  - Люди говорят, что Антихрист Петр будет повержен и роду Романовых придет конец. Поминают Булавина и Мазепу, шведов и запорожцев. Обнищали люди и разуверились в своем государе, и теперь готовы любого иного правителя признать, только бы не ты на троне сидел.

  - Получается, ты о выживании Романовского корня беспокоился? - усмехнулся царь.

  - Да, милостивец, только об этом и думал.

  - Ну-ну, - Петр посмотрел на сына и кивнул на выход. - Пойдем.