Булавин (1-2)

  Мечетин всмотрелся в дорогу. Действительно, среди заснеженных деревьев на другой стороне поляны замелькали сначала лошади, а затем и их всадники развиднелись. Сверкающие начищенными доспехами, кольчугами и шлемами, первыми на поляну выезжали дворяне поместного войска. У многих бояр, кроме доброй сабли, в руках и черезседельных чехлах были винтовальные пищали и пистолеты, и выглядели они весьма нарядно, как на праздник какой собрались или на охоту. Пусть не олень, сегодня должен был стать их добычей, а люди, так это даже интересней. За боярами появились их боевые холопы, и те уже были одеты и вооружены попроще: ватные и стеганные тегеляи, рогатины и сабли, а у многих дедовские луки.

  Поместная конница сосредоточилась, скопилась в одну массу, и по команде своего командира, рванулась через поле на казаков. Содрогнулась земля от такого количества лошадей с тяжелыми седоками на небольшом пространстве, а казаки, изготовив свои огнестрелы и, заняв хлипкие укрепления, приготовились к стрельбе. Конница разогналась и, казалось, что не остановить все это грозное воинство, но примерно на середине поляны, несколько лошадей споткнулись, а основная масса резко сбавила ход. Невидимый под свежим снежком ручей, пересекавший будущее крестьянское поле, резко застопорил бег резвых боярских коней.

  Тем не менее, поместная конница не отвернула и Мечетин, взмахнув рукой, выкрикнул:

  - Бей!

  Вразнобой ударили казачьи ружья и пистоли, и покатились по белоснежному снегу первые вырвавшиеся вперед всадники. Все вокруг заволокло сизым пороховым дымом, а с деревьев упал осевший на ветках снежок. Перезарядку делать было некогда, хорошо, если есть в запасе второй огнестрел, еще раз выстрелишь, а нет, так доставай пику да готовься на нее коня принять. Лошадь, имеет инстинкты к жизни более прочные, чем человек, которого можно на убой погнать и он покорно пойдет, она понимает, что на острые стальные жала прыгать нельзя. Упершись в импровизированное препятствие, кони заартачились, но подгоняемые своими седоками, некоторые попытались перепрыгнуть через баррикаду. И у нескольких это даже получилось. Кони перемахнули через деревья, и не повисли на ветках и сучьях, но, оказавшись в строю казаков, седоки тут же полегли все до единого.

  Бояре скопились перед баррикадой и по новой команде своего командира, принялись спешиваться и группами обходить казаков. Шум, гам, крики, стоны, ржание подраненных лошадей и звон клинков. Все смешалось в один момент на этом глухом и богом забытом поле. Сотни людей резали и убивали друг друга за свои идеи, причем каждый считал, что именно он достоин жизни и бьется за правое дело. Богу или богам, кому как, это все было безразлично, ни к чему им мелкие дрязги людей. Здесь и сейчас, все зависело от количества и качества бойцов. И исходя из этого, как и должно было быть, казаки бой проигрывали, хотя о сдаче в плен никто из них по-прежнему не думал. Они яростно огрызались от наседавших бояр и готовились подороже продать свои жизни.

  Однако вмешался случай, и в тыл поместного войска, с дикими визгами и гиканьем, врубилось полторы тысячи лихих конников на легких степных лошадях. Все окончательно смешалось, бояре дрогнули и, подпертые с тыла, воины пензенского поместного войска попытались отойти в лес, но снежные сугробы и овраг, не дали им этого сделать. В той битве полегло семьсот бояр и их верных боевых холопов. Еще двести были взяты в плен, и немногие смогли сбежать, тем самым, сохранив свою жизнь.

  Уже после боя, отойдя от кровавой пелены в глазах и чувства обреченности в душе, сидя возле костра, Андрей Мечетин слушал рассказ о своем счастливом спасении и думал о том, что не зря сберегли его боги. Наверное, многое он еще должен сделать в своей жизни.

  Напротив него сидел испытанный и закаленный многими боями герой Калиша, атаман Данила Ефремов. Со своими тремя казачьими полками, сразу же, как только получил известие об уходе Максима Кумшацкого из армии Боура домой, он покинул финскую границу и маршрутом, указанным в письме походного атамана, устремился на юг. Его даже не сразу и хватились, а когда кинулись, то Ефремов со своими казаками уже проскочил Лодейное Поле и вышел из немилостивых северных широт на простор. Ищи-свищи, ветра в поле.

  Мимо Белоозера, Вологды, Костромы и Нижнего Новгорода Ефремов вышел к Переяславлю-Рязанскому, и на время обрел приют в мордовских глухих селищах. Передохнув в чащобах пару недель и откормив лошадей из захваченного царского зернового обоза, он прослышал, что на Тамбове казаки и двинулся прямым путем на соединение со своими братьями. И вчера, он остановился в деревне Рябиново, из которой только что ушли поместные войска, и местный помещик, самолично, без применения к нему пыток, рассказал все что знал. Вот и поспел Ефремов на помощь Мечетину как раз вовремя. Судьба.

Войско Донское. Черкасск. 24.12.1707.