Булат

Проходя мимо посольского терема, заметил, что в одном окне, за закрытыми ставнями, хотя ночь была душная, мерцает огонек свечи. Посол не спит или кто из присных его? Почему ж вдруг так резко охладел ко мне Никита Васильевич, видеть не хочет, подумал купец. Врет, что уехал, зачем? Что-то нехорошее замышляет? А я-то, дурак, оставил пожитки все просто так в комнате валяться.

Он прибавил шагу, распахнул дверь, влетел внутрь, схватил мешок и запустил туда руку. Нет, все на месте – и книжица, и мешочки с порошком, слава Богу. Но все равно что-то тут нечисто, уходить нужно как можно скорее, чтоб в очередные заговоры не вляпаться.

Подумав немного, он натянул над самым подоконником веревочку – если кто надумает влезть, аккурат и кувыркнется. Взявшись за ручку, подтащил к двери тяжелый ларь, что служил ему постелью, подпер и улегся, не раздеваясь, лишь скинув сапоги. Засапожный нож положил рядом, чтоб удобней было схватить в любой момент.

Утро разбудило его стуком прямо над самым ухом. С испугу он скатился с ларя, выставив перед собой клинок, но понял, что стучали в дверь с той стороны.

– Чего надо? – рявкнул он грубо.

– Дядько Степан велел сходить, напомнить, что караван отходит скоро, чтоб не заспали, не дай Бог. Собирайтесь ужо, – ответил молодой голос.

– Да, спасибо, иду сейчас, – ответил Афанасий, протирая глаза.

В сенях раздался шум удаляющихся шагов.

Купец поднялся с пола. Взмахнул руками. разгоняя застоявшуюся по ночи кровь. Обулся. Сунул на привычное место нож, еще раз проверил, все ли его пожитки в мешке и вышел на улицу, щурясь от яркого солнца.

Караван уже стоял, готовый выйти из ворот. Горячие жеребцы под всадниками, меланхоличные быки, запряженные в огромные телеги, высокомерные верблюды с тюками между горбами. Несколько крытых повозок для перевоза особо ценного товара. Кучки людей, отправляющихся в долгий путь на своих двоих, вокруг заплечных тюков. Афанасий направился было к ним.

– Эй, купец, сюда давай! – окликнули его густым басом.

Он поискал глазами кричащего и заметил, что машет ему из повозки Степан.

– Залазь, – подбодрил его купец московский, отодвигаясь на широкой лавке с атласными подушками. – Не с нищебродами же ноги оттаптывать.

– Спасибо, – искренне поблагодарил купец, влезая в похожую на ладью повозку, в которой на «носу» было подготовлено место для возничего и охраны, на «корме» – для хозяина и дорогих гостей, а вся «палуба» была завалена товаром.

– Гридю не ищи, – пророкотал Степан, заметив, что тверич высматривает третьего товарища их компании. – Он возков не любит, предпочитает на коне горячем гарцевать. Ну и пусть его, а мы сядем рядком, поговорил ладком. Когда в чисто поле выедем, – прибавил он вглядываясь вперед, с высоты своего места. – Вон и ворота открыли.

Действительно, створки ворот русского подворья расползлись в стороны, послышались щелчки плеток и недовольный рев животных. Одна за другой повозки тронулись с места, выезжая на широкую улицу и сворачивая к окраинам.

Широким трактом, идущим через весь город, они выехали за крепостную стену. Потянулись с двух сторон богатые посады.

– Зря они так, – покачал головой Афанасий.

– Что? – не понял купец.

– Дорога широкая, ничем не прикрытая и от ворот прямо в сердце города ведет. Ежели штурм, ворогу достаточно только ее захватить – и все. Пал город.

– Наверное, – пробасил Степан. – Да только кому надо Кафу штурмовать? С ней торговать куда как выгодней.

– То да, – согласился Афанасий. – Торговать выгодней. Но не все тут выгодой определяется, – добавил он, разглядывая многочисленные турецкие поселения, раскинувшиеся за посадами. Вспомнились турецкие занавески, вывешенные в окошках греческих домов Трапезунда. Да ладно, не его дело, главное – к дому ближе, а генуэзцы уж пускай тут сами разбираются.

Караван вышел в чисто поле. Раскинулись, сколь хватало глаз, сочные травы, окаймленные темными полосками леса на горизонте.

К повозке подскакал Гридя на кауром жеребчике, поехал вровень. Стал выспрашивать о торговле с Индией. Можно ли наладить, да как. Не перебьют ли цену португальские торговцы. Нужно рынки новые искать, а то тюрки пошлины дерут немеряные, мздоимец на мздоимце. Ордынцы чуют, что приходит конец их власти, тоже звереют на глазах, такую дань запрашивают, что мочи нет. Степан поддакнул, они погрузились в разговоры купеческие. О товаре, о пошлинах, выгоде да об отношениях международных. Начали планы строить.

Из разговоров этих узнал Афанасий много для себя невеселого. В том числе о том, что Тверь перешла под руку Ивана Московского, а князь тверской сбежал в Литву и, значит, все его потуги донести мешочки со снадобьем, чтоб вооружить тверских воинов булатом, оказались тщетны.